Анализ иностранных и отечественных источников приводит к единому выводу: норманны не составляли многочисленной группы[677] в составе господствующего класса на Руси[678] и результаты исследований социально-экономических процессов не противоречат ее политической истории.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Можно предположить, что роль норманнов на Руси в первый период их экспансии, длившийся примерно до третьей четверти X в., была иной, чем в последующий период. Вначале они выступали прежде всего в роли купцов благодаря присущей им ловкости в торговых делах, знанию чужих стран, что облегчало им выполнение и дипломатических функций. Их знания и опыт в военном деле, а особенно в навигации и походах водными путями, использовало Русское государство. На престол была призвана скандинавская династия, ославяненная, как представляется, уже во второй половине IX в. или к моменту прибытия в Киев Олега, которого, очевидно, можно считать связанным с Игорем и Ольгой{185}. Мнение, что норманны на Руси сыграли ту же роль, что и конкистадоры[679] в Америке, полностью опровергается при осторожном и исчерпывающем анализе источников. Не находит также подтверждения мнение, будто норманны дали толчок экономическим и социальным преобразованиям и организации государства на Руси. Древнерусское государство было следствием внутреннего общественного, экономического и культурного развития, точно так же как оно определяло образование и других славянских государств, в том числе Польского, которое также оказалось затронутым норманнской экспансией, хотя и более слабой, чем восточные славяне, и приходящейся скорее на второй период походов викингов. Польша и в еще меньшей степени Литва не интересовали норманнов, поскольку находились на периферии торговых путей, связывавших Скандинавию с Востоком и Византией.
Второй период норманнской экспансии начиная с последней четверти X в. характеризовался изменением роли норманнов на Руси. Их место в торговле уменьшается, зато русские князья, в особенности новгородские, охотно прибегают к помощи варяжских отрядов. Тогда-то, вероятно, выражение варяг, первоначально обозначавшее купца норманнского происхождения, получило другое значение — наемный воин. При дворах русских князей бывали ярлы, деяния которых воспевали в своих песнях скальды. Русские князья использовали варягов также и в административных целях, как это убедительно подтверждает «Повесть временных лет», говоря о Владимире, и то же приписывает Рюрику. Административная деятельность норманнов на службе у русских князей нашла отражение в скандинавских сагах[680] и, возможно, в скандинавской терминологии, в особенности в выражении polutasvarf[681]. Однако к этому времени Древнерусское государство уже давно возникло и лишь стабилизировалась его территория и усовершенствовались институты власти.
Теория норманнского происхождения руси и ее государства в историографии была явлением закономерным до тех пор, пока доминировал интерес к политической истории и пока сам исторический процесс представлялся как результат инициативы отдельных личностей, династий, без учета роли масс. Этот методологический изъян стал, однако, препятствием для надлежащего анализа источников, значение которого выяснилось впервые лишь в условиях отношения к прошлому как к единому процессу и тщательного учета в исследованиях всех, а не только некоторых сторон бытия.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Четверть века, истекшие после выхода в свет исследования академика X. Ловмяньского, ознаменовались возрастанием интереса к истории русско-скандинавских отношений раннего средневековья. Это было вызвано, с одной стороны, резким увеличением количества источников, в первую очередь археологических (на территории СССР и в Скандинавских странах); усовершенствованием методики анализа письменных и археологических источников, что расширило их историческую информативность; привлечением данных других наук. С другой стороны, под непосредственным воздействием разработанной еще в 1930–1940-е годы марксистской концепции генезиса классового общества и государства на Руси существенно изменились взгляды историков на процессы образования феодальных государств в Европе, в том числе Древнерусского государства, В результате этого с 1970-х годов сама постановка "норманнской проблемы" вновь (после 1940–1950-х годов) подвергается коренному пересмотру. Немалую роль в этом сыграл и публикуемый труд X. Ловмяньского.
677
Thietmar, VIII, 32. Автор писал о населении Руси на основе информации, собранной у немцев, принимавших участие в походе Болеслава Храброго 1018 г. В его известии о Киеве много преувеличений и неточностей. Немногочисленность норманнов в составе русской социальной верхушки наглядно выступает также при сравнении с большим количеством германских личных имен в ономастике романских стран Западной Европы (Łowmiański Η. Początki Polski, t. 5, s. 550–552). — Прим. авт.
678
Sаске G. Varjag– uad Kolbjag– in der "Russkaja Pravda". — ZSPh., 1940, Bd. 17, S. 284–295. Автор находит в "Русской Правде" доказательство того, что норманны еще в XI в. были на Руси господствующей прослойкой, которая пользовалась специальными привилегиями. Прежде всего, он ссылается на статью Краткой редакции, предусматривающей, что оскорбленный местный житель должен был представить двух свидетелей, а варяг или колбяг мог доказать свою невиновность присягой (ПРП, вып. 1, с. 78). Однако уже М. Владимирский-Буданов выяснил, что в этой статье речь идет скорее об уравнении условий (Владимирский-Буданов М. Хрестоматия по истории русского права, т. I. Киев, 1885, с. 26), в каких находились иноземцы, которые не всегда так легко, как местные жители, могли найти свидетелей в чужой стране. А. А. Зимин (ПРП, вып. 1, с. 89; Sacke G. Op. cit., S. 286) опровергает это объяснение и ссылается на договор 1189 г., где русские и немцы одинаково должны были приводить свидетелей, однако, он не учитывает, что: 1) равенство условий для местных жителей и иноземцев не обязательно являлось правилом; могло быть, что за иноземными купцами формально признавали равные права, но фактически это ставило их в худшее положение; 2) договор 1189 г. был двусторонний и обязывал к тому же русских купцов в немецких государствах; таким образом, с точки зрения общей картины торговых отношений ни одна из сторон не была обойдена. См.: Goetz L. К. Deutsch-russische Handelsvorträge des Mittelalters, Hamburg, 1916, S. 22.
680
См. саги об Олаве Трюггвасоне, Олаве Святом, Харальде (Rafn С. Antiquit é Russes… t. 1, р. 276, 348, 361); Рыдзевская Е. А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной письменности, с. 58{244}.
681
Правильно предположение Стендер-Петерсена, выводящего первую часть этого термина от русского