Удалось установить примерную дату корчаги — вторая четверть X века. Но если надпись имела торгово-бытовое значение, она принадлежала простым трудовым людям. Следовательно, человека кто-то учил грамоте, и учил, видимо, по книгам, которые до нас не дошли.
Академик М. Н. Тихомиров и Д. А. Авдусин в своей статье подчеркивали: «Гнездовская надпись заставляет заново поставить вопрос о распространении письменности на Руси… Она показывает, что грамотность на Руси восходит к начальным десятилетиям X века, причем эта грамотность была кирилловской… Если мы вспомним, что кириллица была распространена в Болгарии, с которой Россия уже в X веке имела оживленные сношения, то ее распространение на Руси представляется нам вполне закономерным явлением».
Слово на корчаге дает возможность определить характер славянской письменности, которую видел арабский путешественник с длинным именем Ахмед Ибн-Фадлан ибн-ал-Аббас ибн-Рашид ибн-Хаммад. Вернувшись в начале X века из далекого, опасного и очень интересного путешествия к волжским болгарам, он описал его. Прежде чем привести сведения из этой книги, кратко — о судьбе ее. Автору не поверили. Один составитель поместил в своей энциклопедии несколько фрагментов из труда Ибн-Фадлана с таким комментарием: «Это ложь с его стороны, и на нем лежит ответственность за то, что он рассказал». Правда, в Средней Азии сохранились отдельные отрывки из книги Ибн-Фадлана в чужих, искаженных пересказах. Автора еще в прошлом веке обвиняли в лживости, считали бесстыдным мистификатором. Потом книгу потеряли. Но вот сравнительно недавно в Иране, в городе Мешхеде, нашли средневековый сборник, посвященный путешествиям. И в нем оказалась большая часть произведения Ибн-Фадлана.
Чрезвычайная ценность его в том, что автор побывал в тех краях, куда никто до него не добирался. Он своими глазами видел жизнь наших предков и воссоздал ее подробно и точно. Ибн-Фадлан был секретарем посольства, которое отправилось 21 июля 921 года из Багдада в почти неведомую землю. Этот знатный, но бедный секретарь отличался любознательностью и острой наблюдательностью, он интересовался всем новым и непривычным. Через Иран, в Среднюю Азию до Бухары, оттуда в Хорезм и далее на север… Север страшил арабское посольство. «На каждом из нас была куртка, поверх нее кафтан, поверх него шуба, поверх нее длинная войлочная одежда, покрытая кожей, и бурнус, из которого видны были только два глаза, шаровары одинарные и другие с подкладкой, гетры, сапоги из шагреневой кожи и поверх другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нас». А ведь требовалось всего-навсего пересечь Казахстан и попасть на среднюю Волгу.
Весной посольство достигло цели… До недавнего времени представлялось, что в X веке по дремучим приволжским лесам бродили полудикие племена охотников. Ибн-Фадлан рассеял эти представления. Тогда здесь находилось богатое государство. Царь Алмуш сам сопровождал гостей, и Ибн-Фадлан видел в его стране столько удивительных вещей, что не смог перечесть их «из-за множества».
Поразили южанина светлые ночи, когда «красная заря ни в коем случае не исчезает окончательно», необычная земля — «черная, вонючая» и огромные леса; пища тоже необычная: «просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень у них в большом количестве». И жители не похожи на задавленное налогами население халифата: «Каждый, кто что-либо посеял, берет это для самого себя». Необычны и нравы: на приемах жопа царя сидит с ним рядом.
Путешествие продолжалось уже несколько месяцев, как вдруг пришла весть, что приплыли руссы… Ибн-Фадлан не мог упустить возможность поближе познакомиться с этими людьми. Русские торговцы — высокие, румяные, белокурые, с голубыми глазами и окладистыми бородами — держались приветливо, но независимо. Они, видимо, прибыли надолго, построили большие деревянные дома и расположились в них со своими товарами. Двери домов не запирались. Но, пишет Ибн-Фадлан, «если они поймают вора или грабителя, то они поведут его к длинному толстому дереву, привяжут ему на шею крепкую веревку и повесят его на нем навсегда».
Странными были деньги руссов — «серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы, а также соболь».
Потом Ибн-Фадлан узнал «о смерти одного выдающегося мужа из их числа». И он подробнейшим образом воспроизвел похороны по языческому обряду — сожжение. Ибн-Фадлан смотрел на огонь, и русс, стоявший рядом с ним, сказал ему через переводчика: «Вы, арабы, глупы. Вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его в мгновенье ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай».