— Ни фига ж себе то же самое!
— Да если б ты попробовал, тебя за уши оттащить нельзя было бы! Ты сходи, прокурор, попробуй, а потом разбирайся.
И это все нетолерантный Федор запротоколировал, зафиксировал в протоколах следственных действий. Сейчас жалеет. Мишу тогда из органов тихо уволили.
— Я теперь это не приветствую, — говорит Федор сейчас, напуская звериную серьезность. — У меня теперь друга позиция, я бы очень хотел, чтобы его вернули в органы правоохранительные. Чтобы там как можно больше таких людей было, как в сквере Чапаева.
Измывается над классово близкими ментами, да.
А убийство то так и не раскрыли. Позвонили откуда надо, мол, прекратить немедленно преследовать приличных людей по признаком сексуальных предпочтений — начальство Федино намек уловило. Объявили Федору выговор, да тем и кончилось.
Мариинская впадина
Райцентр Мариинский Посад — он не где-нибудь там. Он рядом с Чебоксарами, километрах в 30. Но в Посаде, конечно, уже совсем другая жизнь: иной у нее смысл, иные звезды светят мариинцам, иное солнце и иная правда разлиты в их мариинской крови.
И городской прокурор Мариинского Посада, опять же, сильно отличился. Накосячил немыслимым, грандиозным образом, так что была назначена комплексная проверка, причем колоссальных масштабов. И тебе республиканская прокуратура, и МВД, и уголовно-исполнительная инспекция, всех, кого могли, туда, в эту проверку включили — чтобы съездить и убить сразу весь район. Расстрелять, через повешение и пожизненно. Тысяча чертей на сундук мертвеца и бутылка рома. Вот как накосячил мариинский городской прокурор.
Проверка прибывает, везде в Посаде жесть, ужас и кошмар, все сотрудники полиции сгоняются и стоят парадно с выпученными глазами по периметру всего, а кто не сгоняется, тот разбежался и прячется от греха подальше, тихо сидит, не отсвечивает.
Вот такое утро случилось в конце мая в Мариинском Посаде. Тепло везде разливается, землей пахнет прогретой, сирень в палисадниках добавляет неги, брачующиеся птички и лягушки вносят сумятицу в размеренный гормональный фон мариинцев — а тут комплексная проверка инфарктного масштаба.
Но, как известно, война войной, а обед по расписанию.
Обед святое. Местный ресторан потребкооперации не без гордости за свой лучший сет усиленного питания ожидает визита высокой делегации.
Авто с начальством отъезжает от районной прокуратуры. Ехать километра три. В машине: начальник следственного управления прокуратуры республики в ранге заместителя прокурора республики, начальник отдела, прокурор района и несчастный проверяемый городской прокурор. Авто выезжает за периметр полицейского оцепления, и за окном начинается мирная жизнь, которой до комплексной проверки совершенно как до фонаря.
Травка свежая, пахучая, зеленеет, цветочки пробиваются, козочки по обочинам пасутся. И лежит на дороге мужик.
Видно, что пьяный. И видно, что ему очень, очень хорошо. Он лежит и улыбается. Он в сознании, но глаза его закрыты. Он как Будда на переходе к самадхи. И все ему по кайфу, даже прокуратура.
Авто с комплексной проверкой тормозит, ибо Будда лежит практически посредине неширокой дороги. И тут главный начальник, заместитель прокурора республики, как заорет на несчастного проверяемого прокурора:
— Да что за … … … твою… … коту … … дивизию! Что у тебя творится! У тебя бухие лежат посреди дороги, днем, в центре твоего сраного города, ты какой на хрен прокурор, на тебя народ вообще плюет!
Городской прокурор потеет и клянется, что сейчас все будет исправлено. Звонит начальнику ОВД, орет, материт, кричит — “Сейчас придешь ко мне в кабинет, фуражку на гвоздь повесишь!”, тот перезванивает, отчитывается — все будет нормально, все исправим, сигнал приняли, выезжаем и более не повторится.
Ладно.
Машина с начальством брезгливо объезжает Будду на пути к самадхи и продолжает свой путь к ресторану потребительской кооперации. Обедают. Проходит час. Едут назад.
Посреди дороги лежит мужик. А рядом с ним лежит баба. В обнимку. Глаза закрыты, улыбается. Козочки пасутся, птички поют, бабочки-капустницы и солнышко, все на своих местах.
Вот же досталось самому молодому прокурору — Федору — за неуместный ржач в авто, побороть который он не мог и не хотел. Тогда он впервые задумался: а нужна ли народу прокуратура?