They were of the most singular shapes and glittered like diamonds.
Некоторые из них были причудливой формы и блестели, как алмазы.
She had seated herself on one of the largest and let the wind play with her long hair. She noticed that all the ships sailed past very rapidly, steering as far away as they could, as if they were afraid of the iceberg. Towards evening, as the sun went down, dark clouds covered the sky, the thunder rolled, and the flashes of lightning glowed red on the icebergs as they were tossed about by the heaving sea.
Она уселась на самую большую, ветер развевал ее длинные волосы, а моряки испуганно обходили гору подальше, К вечеру небо покрылось тучами, засверкала молния, загремел гром и темное море стало бросать ледяные глыбы из стороны в сторону, а они так и сверкали при блеске молнии.
On all the ships the sails were reefed with fear and trembling, while she sat on the floating iceberg, calmly watching the lightning as it darted its forked flashes into the sea.
На кораблях убирали паруса, люди метались в страхе и ужасе, а она спокойно плыла на ледяной горе и смотрела, как огненные зигзаги молний, прорезав небо, падали в море.
Each of the sisters, when first she had permission to rise to the surface, was delighted with the new and beautiful sights. Now that they were grown-up girls and could go when they pleased, they had become quite indifferent about it. They soon wished themselves back again, and after a month had passed they said it was much more beautiful down below and pleasanter to be at home.
Вообще каждая из сестер была в восторге от того, что видела в первый раз, - все было для них ново и поэтому нравилось; но, получив, как взрослые девушки, позволение плавать повсюду, они скоро присмотрелись ко всему и через месяц стали говорить, что везде хорошо, а дома, на дне, лучше.
Yet often, in the evening hours, the five sisters would twine their arms about each other and rise to the surface together. Their voices were more charming than that of any human being, and before the approach of a storm, when they feared that a ship might be lost, they swam before the vessel, singing enchanting songs of the delights to be found in the depths of the sea and begging the voyagers not to fear if they sank to the bottom. But the sailors could not understand the song and thought it was the sighing of the storm. These things were never beautiful to them, for if the ship sank, the men were drowned and their dead bodies alone reached the palace of the Sea King.
Часто по вечерам все пять сестер, взявшись за руки, подымались на поверхность; у всех были чудеснейшие голоса, каких не бывает у людей на земле, и вот, когда начиналась буря и они видели, что корабль обречен на гибель, они подплывали к нему и нежными голосами пели о чудесах подводного царства и уговаривали моряков не бояться опуститься на дно; но моряки не могли разобрать слов; им казалось, что это просто шумит буря; да им все равно и не удалось бы увидать на дне никаких чудес - если корабль погибал, люди тонули и приплывали ко дворцу морского царя уже мертвыми.
When the sisters rose, arm in arm, through the water, their youngest sister would stand quite alone, looking after them, ready to cry-only, since mermaids have no tears, she suffered more acutely.
Младшая же русалочка, в то время как сестры ее всплывали рука об руку на поверхность моря, оставалась одна-одинешенька и смотрела им вслед, готовая заплакать, но русалки не умеют плакать, и от этого ей было еще тяжелей.
"Oh, were I but fifteen years old!" said she.
- Ах, когда же мне будет пятнадцать лет? -говорила она.
"I know that I shall love the world up there, and all the people who live in it."
- Я знаю, что очень полюблю и тот мир и людей, которые там живут!
At last she reached her fifteenth year.
Наконец и ей исполнилось пятнадцать лет.
"Well, now you are grown up," said the old dowager, her grandmother.
- Поди сюда, надо и тебя принарядить, как других сестер!
And she placed in her hair a wreath of white lilies, of which every flower leaf was half a pearl. Then the old lady ordered eight great oysters to attach themselves to the tail of the princess to show her high rank.
И она надела русалочке на голову венок из белых лилий, - каждый лепесток был половинкой жемчужины - потом, для обозначения высокого сана принцессы, приказала прицепиться к ее хвосту восьми устрицам.
"But they hurt me so," said the little mermaid.
- Да это больно! - сказала русалочка.
"Yes, I know; pride must suffer pain," replied the old lady.
- Ради красоты и потерпеть не грех! - сказала старуха.
Oh, how gladly she would have shaken off all this grandeur and laid aside the heavy wreath! The red flowers in her own garden would have suited her much better. But she could not change herself, so she said farewell and rose as lightly as a bubble to the surface of the water.
Ах, с каким удовольствием скинула бы с себя русалочка все эти уборы и тяжелый венок, -красные цветы из ее садика шли ей куда больше, но она не посмела! - Прощайте! - сказала она и легко и плавно, точно пузырек воздуха, поднялась на поверхность.
The sun had just set when she raised her head above the waves. The clouds were tinted with crimson and gold, and through the glimmering twilight beamed the evening star in all its beauty. The sea was calm, and the air mild and fresh.
Солнце только что село, но облака еще сияли пурпуром и золотом, тогда как в красноватом небе уже зажигались ясные вечерние звезды; воздух был мягок и свеж, а море - как зеркало.