— Он уже, слава богу, взрослый, надо же и ему развлечься. Сам-то в молодости, поди, похлеще был?
— И эта история с Тхом! Мало ему девок! А он, как бандит, вышел на дорогу. Народ теперь злой, не то что раньше. Придется мне самому поговорить с ним. Ты только потакаешь ему.
— Но, прошу тебя, говори с ним помягче. Ведь он отмечен печатью Будды.
— Вот-вот, он и стал таким, потому что ты постоянно твердишь ему об этом.
— Не учи меня, пожалуйста! Ты забыл, сколько пришлось поститься да класть поклонов, вымаливая небеса о ниспослании нам сына! Хорошо, я сама отвезу его в Ханой.
Супруги замолчали. Мысли депутата были далеко, в Хайфоне. Он вспомнил хорошенькую жену Куанг Лоя и улыбнулся.
— Чему ты улыбаешься?
— Да вот вспомнил Куанг Лоя...
— Опять денег просил?
— Он скоро станет нищим. Я ему это еще раньше предсказывал. Домна приказала долго жить. Нечего было соваться в дела, которыми французы никогда не позволят заниматься нам. К тому же с прибытием японской контрольной миссии поставки в Китай полностью прекратились. Теперь Куанг Лоя со всех сторон осаждают кредиторы.
— Но что будет с нашими деньгами?
— Контора записана не на него, а на жену. Поняла? Срок по договору наступит через пять месяцев. Не заплатит — придется ей продать контору. Внесу еще несколько тысяч — и контора наша.
— А зачем тебе она? Покупать, продавать! Кто будет ею заниматься? Не будешь следить — все разворуют и денег не увидишь. Лучше уж вложить деньги в землю.
— У тебя больше, чем на покупку земли, воображения не хватает! Будто нет других способов увеличить капиталы. А железо сейчас — ходовой товар, на нем можно хорошо заработать.
— Зато земля — дело верное.
— Ладно, не ворчи, могу продать контору...
— Так, по-моему, будет лучше.
Кхань не ответил и отвернулся к стене. Он пожалел, что рассказал жене о конторе. Если она догадается о его истинных намерениях, тогда все расстроится. Она ведь на все пойдет! Он-то уж ее знает!.. Еще до рождения Тыонга он, придравшись к тому, что она оказалась бездетной, взял себе вторую жену и поставил ей деревянный домик в селе Тям. Эта и бровью не повела, но под Новый год молодая жена исчезла. Только через несколько дней ребятишки наткнулись в канаве на ее труп. В затылке у нее торчал острый бамбуковый кол. Приехал чиновник из уезда, составил протокол. Но убийцу так и не нашли, и история эта вскоре забылась. Однако он, Кхань, знал, что тут не обошлось без услуг Прыщавого Лонга. Этот бандит и человечьей крови хлебнет — не поморщится. С тех пор Кхань больше не заикался о второй жене. А если и заводил любовницу, то старался держать ее подальше от своего поместья.
Вот почему теперь он был предельно осторожен. Тигрица постарела, но ногти у нее по-прежнему остры. Он невольно взглянул на жену. До чего все-таки противное лицо!
В коридоре послышался стук сандалий.
— Это ты, Нгует?
— Вы еще не спите?
— Почему так поздно? Иди спать! Захочешь помыться, позови Соан, она принесет горячей воды.
Шаги удалились.
— Откуда это она? — недовольно буркнул Кхань.
— Была у губернаторши. Вчера заявилась Тяу, просила меня отпустить ее. У них там был бал. Я посылала за ней машину.
— Стала осторожной? — насмешливо заметил Кхань. — Жаль только, осторожность твоя запоздала.
— Ты опять за старое! Я, что ли, виновата, что ей пришлось сделать аборт! Как же теперь быть!
— Хм! Теперь уж конечно...
— И она не виновата! Ее приглашали к себе дети мэра, сыновья прокурора. Кто же думал, что они позволят себе такое? Раз уж ты такой умный, пойди пожалуйся на этих французских шалопаев! А то только и знаешь пилить меня...
— Ладно, не будем об этом. Я просто так напомнил. Ты обратила внимание на этого Донга? Каждый день они ходят плавать. Смотри, опять оставляешь огонь рядом с соломой. Плавать научится, а живот снова нагуляет...
— Ну нет! Этот смирный, как телок. Потом, я приказала Дао приглядывать за ними. Так что от меня ничто не укроется. Но уж раз заговорили об этом, хочу посоветоваться с тобой.
— О чем? Уж не в зятья ли ты его выбрала?
— Зачем же торопиться?
— Ты что, совсем рехнулась! Сын нищего! Да он сандалии за ней носить не достоин!
— Ты сначала выслушай... Я уже и так и этак прикидывала. В нашем районе только семья Дака да губернатора нам ровня. Семья Дака осточертела, а что до семьи Ви, то те вроде хотят породниться с нами. Фат на днях снова приходил в гости. Но я его знаю. Гуляка и развратник! У него уже не меньше десятка любовниц было и ребенок в Ханое... И к Нгует у него никаких чувств нет. Ему нужны только деньги. За нашу дочь он меньше ста мау не возьмет. А не заткнуть рот, так поднесет тебе свинью с отрезанными ушами[50]. Позора не оберешься! Да и губернаторша нам этого никогда не простит. Всю жизнь будем терпеть от них унижение. С какой стати отдавать ни с того ни с сего и землю и деньги шалопаю, который все прокутит! И у дочери жизни не будет, и самим рта не дадут раскрыть. Вот я и решила: не отдавать Нгует ни к Дакам, ни к Ви...
50
По обычаю, спустя несколько дней после свадьбы муж присылает родителям невесты зажаренную свинью. Если их дочь оказалась не невинной, свинью присылают с отрезанными ушами.