В разгар игры пришел Кой. Хюе бросилась к нему. «Кой, Кой, сделай нам кузнечика из бумаги!» Но сегодня Кой почему-то не играл с ними, как обычно. Он лишь потрепал Хюе по голове, прошел в дом и уселся у очага.
Всего лишь один день прошел, как он заходил сюда, а сейчас ему казалось, что это было уже много месяцев назад. Время будто замедлило свой ход. Словно внезапно оборвалась невидимая нить, связывавшая Коя с его прошлой жизнью, и теперь эта жизнь неудержимо отдалялась от него. Знакомая бамбуковая хижина стояла на месте, а вот Мама не было, он сидел в тюрьме. А его Куэ умерла! Нет, он не может здесь больше оставаться! Он еще не знал, куда пойдет, но ему нужно было уйти. А чего бояться? Жить можно везде. Только нужно найти что-то такое, что помогло бы ему жить дальше. Этой ночью дядюшка Зан снова поведет свою лодку по реке. Пожалуй, он пойдет с ним до Гома, может, там найдется работа.
III
В Европе уже более пяти месяцев шла война, но Ханой никогда еще не переживал таких радостных дней, такого откровенного веселья, как теперь. Испуг, вызванный в первые дни известием о войне, давно уже прошел. Все было забыто. Ежедневно газеты помещали сообщения о налетах французской и английской авиации на населенные пункты по ту сторону Рейна либо об успехах союзников на море, то и дело топивших немецкие суда. В кинотеатрах шла хроника, демонстрирующая неприступность линии Мажино и посещение фронта генералом Гамеленом. Собственно, это было все, что Ханой знал о войне. Зато повсюду говорили об увеличении поставок китайцам, особенно автомашин и горючего. Деньги по-прежнему лились рекой. Недели не проходило без какого-либо благотворительного вечера или ярмарки в фонд «нашей метрополии». Светская молодежь веселилась на балах и конкурсах красоты, распевала модные песенки, пошлые и бессмысленные.
Однажды в городском театре был устроен торжественный концерт учениц старших классов. Особый интерес вызывало участие в концерте воспитанниц двух французских лицеев, дочерей крупных военных и гражданских чинов из Тонкина[23]. Что касается местных, то это были в основном дочери промышленников, коммерсантов и вьетнамской интеллигенции. В своих статьях газетные обозреватели обращали внимание на то, что на концерте будут показывать свое искусство две музыкально-хореографические школы Ханоя, этого древнего центра вьетнамской культуры: школа месье и мадам Робер и школа подполковника Фернанда, руководителя военного оркестра внутренних войск. К участию в концерте были привлечены оркестры французского легиона и военных моряков. Таким образом, в этот день в театре собрался весь цвет музыкального мира Вьетнама. Интерес к концерту подогревался сообщением организационного комитета об аукционе «по-американски» , который будет проводиться здесь впервые.
В день концерта около семи часов к театру стали вереницами подкатывать машины. На концерт явилась не только столичная знать, приехало высшее общество из провинций. Театр, выстроенный в стиле французской архитектуры девятнадцатого века, сверкал огнями. От самого входа по главной лестнице был разостлан красный ковер. Черные фраки перемешались с национальными костюмами. Дамские наряды не поддавались описанию. Шелк, бархат, гипюр всех цветов и оттенков, хотя в тот год в Ханое входили в моду бледно-розовые и фиолетовые тона. Фойе наполнилось клубами табачного дыма, в воздухе стоял густой запах духов. Театр был переполнен. Фойе второго яруса, как обычно, было отведено для французов. Там, отражаясь в зеркалах, проплывали лишь европейские костюмы и платья.
В этот вечер Мон и его супруга встретили в театре немало друзей и знакомых. Начальник уезда на этот раз был не в обычном для чиновников черном шелковом платье с ранговой табличкой, он надел европейский костюм светло-кирпичного цвета. Правда, в европейском платье он выглядел не очень солидно, но зато значительно моложе. А очки придавали ему интеллигентный вид. Фыонг выглядела очень элегантно: она уложила волосы на затылке, собрав их в тяжелый узел по моде, которой следовало новое поколение ханойских женщин. Черное бархатное платье красиво оттеняло ее гладкую светлую кожу и в особенности стройную шею, на которой, словно лилия, высилась ее грациозная головка. Фыонг стояла под руку с сестрой, круглолицей девушкой лет шестнадцати-семнадцати, совершенно не похожей на старшую сестру. Девушке через несколько минут предстояло появиться на сцене. Видимо, поэтому она была так возбуждена.
Мон курил и изредка галантно раскланивался со знакомыми.
— Сегодня наша Ханг будет, подобно звезде, сверкать со сцены, — сказал он громко.