— А-а!.. Что же это ты, дорогой племянничек, пропал и не показываешься! Присаживайся.
Дьем выглядел еще молодо, хотя голову его уже густо посеребрила седина.
— Нган, завари-ка чаю своему двоюродному брату! — крикнул он дочери.
Из соседней комнаты вышла девочка, она приветливо улыбнулась гостю и достала из шкафа чайную посуду.
— Как выросла Нган, — улыбнулся Хой. — И все больше становится похожа на тетю.
— Правда?
Старый Дьем расплылся в улыбке и с любовью поглядел на дочь. Это была его любимица. Жена у него умерла десять лет назад, оставив ему двоих детей. Сейчас Нган было уже четырнадцать.
— Ты, наверно, пришел по поводу квартиры?
— Нет...
— А Тхао пишет, что у тебя с квартирой что-то не в порядке. Если так, то переезжай. Квартира, правда, у меня небольшая, но для тебя место найдется.
Хой улыбнулся. Тхао, оказывается, уже написала дяде. Все беспокоится, как бы из-за учеников у него не вышло неприятностей. Она уже не раз предлагала ему переехать к дяде и сердилась, когда он не соглашался.
— Она вечно за меня тревожится. Но пока у меня все в порядке. Если мне понадобится жилье, я, конечно, скажу. А где, кстати, Лок?
Лицо старика сделалось суровым.
— Не спрашивай меня о нем! Я отказался от него...
Старик выбил трубку и дрожащей рукой заложил в нее новую порцию табаку. Хой замолчал, не решаясь продолжать расспросы.
— Ты же знаешь, что французы вербовали в армию учеников. Так вот, он записался в военную школу. Сколько я ни говорил ему, все напрасно. Решил стать французским офицером, мерзавец! Блеск офицерских погон настолько его ослепил, что он забыл о долге перед родиной. И за что только бог наказал наш род? Подумать только — пошел служить к французам! Нет у меня больше сына!
Голос Дьема дрожал от обиды. И лицо как-то сразу постарело. Сейчас он выглядел почти стариком.
Нган стояла в углу, не решаясь вставить слово в защиту брата. Хой молча прихлебывал чай. «А Нган, — подумал он, поглядывая на девочку, — на этот счет, кажется, имеет свое собственное мнение. Лок, наверное, не поладил со стариком, вот и ушел в эту школу...»
Хой хорошо знал характер дядюшки Дьема. Старик и шагу не позволял сделать детям самостоятельно. И когда те противились, он так орал на них, что впору было бежать из дому. Дьем привык быть хозяином в своей семье, и чем бо́льшие неприятности он испытывал на службе, тем сильнее это отражалось на детях.
— Где же эта школа? — спросил Хой. — Я бы написал ему, узнал бы, как и что.
— Узнаешь у Нган. А я и адреса его знать не желаю. Бог с ним! Я запретил ему приходить сюда и писем от него не хочу получать. Если хочет писать сестре — пусть пишет. Меня это не касается!
Дьем немного успокоился, раздражение проходило.
— Ну, хватит об этом! — Тут он по-мальчишески подмигнул Хою. — Ты слышал, что произошло на улице Иен-нинь?
— Я как раз хотел спросить вас об этом.
— Ничего не скажешь, здорово! — Старый учитель энергично махнул трубкой. — Смело! Очень смело! А вспомни Фам Хонг Тая[30]— как он пронес бомбу прямо в банкетный зал, прошел мимо стражи и ни один мускул на лице не дрогнул. Ведь его за француза приняли! Мы ведь только с виду робкий народ, а по смелости нет нам на свете равных! И сегодня вьетнамцы постоят за честь своей страны.
— А что стало с учителем Ваном, вы не слышали?
— Директор передал дело в дисциплинарный совет, хотели послать его на работу в захолустный горный район. А Ван сам подал в отставку! Случись это раньше — пришлось бы ему хлебнуть горя, а сейчас французам приходится соблюдать осторожность: в метрополии немцы наседают, а тут на пороге японцы стоят. Вот они и присмирели, заигрывают с нашей интеллигенцией.
Заметив, что Нган внимательно прислушивается к разговору, старик отослал ее во двор и, понизив голос, продолжал:
— Слышал, в прошлом месяце в Ханой приезжал японский генерал ругаться с Катру. Грозился: если не прекратятся перевозки грузов в Китай, то японская армия примет меры. А через неделю японские самолеты разбомбили железнодорожный мост по дороге в Юнь-нань!
— И все же, по-моему, французы еще довольно сильны. К тому же Англия их поддерживает.
— А что толку! Сам посуди, ну в чем их сила? Только что золота много. А на войне нужны герои. У немцев — Гитлер, а у этих кто? Петен, что ли? Так он уже старик, да и власти теперь у него никакой. А у Гитлера, я смотрю, есть военная хватка. То, что он сейчас на фронте делает, — это все для отвода глаз, чтобы усыпить бдительность. Недаром французские газеты пишут о «grole de guerre»[31]. Гитлер чего-то выжидает, а потом как даст, те и охнуть не успеют. Я думаю, он сначала высадится в Англии и разобьет французские тылы. Это как на охоте — сначала зверя обкладывают. Если англичане сдадут позиции — французам крышка! А этот Гитлер даже нашу, восточную, военную науку изучил. Я слышал, что он штудировал даже Сунь-цзы[32]! А у кого там, в Европе, найдется военный гений, равный нашему Сунь-цзы?
30
Фам Хонг Тхай — один из вьетнамских патриотов, боровшихся против колониального господства французов.
32
Сунь-цзы (Сунь V) — знаменитый древнекитайский военный стратег и теоретик, живший на рубеже VI—V веков до н. э. Автор трактата по военному искусству.