Голова должна была сама прочесть книги, не доверяя это дело “черному” уроду, имевшему к тому же “самый глупый рост”; по прочтении они могли вдруг оказаться “красными”; могли, например, помочь Голове сохранить тело. Но Голова привыкла рассуждать по авторитету Черномора.
“Зло” Черномора раскрывается в бесхитростном рассказе Головы, после чего невольно возникает вопрос: зачем добывать меч, который, как известно заранее, одного лишит бороды (ну, это не смертельно), а другого — головы (это уже насмерть!)? Понятно, что если бы речь шла о реальном мече, то приобретение сего опасного для “братцев” предмета, имело бы один разумный смысл: уничтожение. Однако, он добывается, чтобы быть снова спрятанным. Зачем? Ведь он же смертельно опасен для тех, кто его ищет. Оказывается, это не совсем так. Он смертельно опасен только для того, кто бездумно ДОБЫВАЕТ ЕГО ДЛЯ ДРУГОГО, не понимая механизма действия и истинного предназначения.
Ответ на все эти вопросы один: сей меч — символ Знания о методологии на основе Различения, и потому уничтожить его в принципе невозможно. Его можно лишь временно спрятать “по-черному”, а если по-русски, то использовать наоборот. В системе образов Пушкина “спрятать под Голову” — “не сделать достоянием Головы”. От кого спрятать? — От кого-то третьего, которому он, видимо, и был предназначен, и который после его “Разгерметизации” должен все-таки исполнить «волю судьбы враждебной». Этот третий — Внутренний Предиктор России, поднявшийся в своем понимании над бритоголовым горбуном, чтобы разрушить ветхозаветный храм, который тот строил тысячелетия. А тогда “злые духи” Черномора — изначально союзники Руслана, ибо меч, по выражению Черномора — «созданье злых духов».
Первым, кто после Пушкина обратил внимание на образы меча, Черномора и его ветхозаветного храма, был русский поэт Ф.И.Тютчев:
(Стихотворение “Энциклика”)
Вторым был А.Блок:
(Пролог к поэме “Возмездие”)
Какое-то представление о мече-методологии имеют (вероятно, на уровне подсознания) и наивные фарлафы перестройки, которые иногда высказываются по этому поводу даже более определенно:
«Фактов мне хватает, фактами я сыт по горло, но я нищ методологически. (…) Однако мы (это говорит от имени еврейства еврейский писатель Моисей Израилевич Меттер, “Пятый угол”, “Hева”, № 1, 1989 г.) вокруг этого пункта занимаем круговую оборону и отстреливаемся до последнего патрона. Последний патрон — себе».[34]
Другими словами, они также, как и Голова, сотрудничают с Черномором по части герметизма методологии, даже оставаясь нищими методологически. Тысячелетний опыт Головы их ничему не научил, а история, как мы уже знаем, наказывает за не выученные уроки. Пушкин подводит в поэме итог “методу культурного сотрудничества”.
В сущности, помощников у Головы было два: один — правый (в образе сосны), другой — левый, известный СОВЕТHИК. Помните песню: «У Советской власти сила велика»? В том, что расположение помощников и советников могло быть только такое, каждый может убедиться на себе. И все вместе мы убедились в этом же, когда ясными очами взглянули на “советников” нашей Головы (они всегда слева; “левые” — не способны бороться за правое дело), особенно развернувшихся в годы перестройки. Сосна — помощник Головы и Руслана. Hо послушаем, что несет Голова, «выйдя за пределы света»:
Предметно-образное, процессное мышление, за которое отвечает правое полушарие головного мозга человека, развивается в результате непосредственной практической деятельности. Левое полушарие, отвечающее за абстрактно-логическое, дискретное мышление, развивается в процессе логического связывания осознанных и неосознанных образов лексическими формами. При этом связи могут быть верными и ошибочными. Другими словами, человек может лгать только левым полушарием. Меч методологии на основе Различения может быть “добыт” в результате практической деятельности, но разрешен Богом для использования как осознанное практическое знание лишь по нравственности “добытчика”. Различение — как разделение мира в сознании на «это» — «не это» — основа мышления; и если мысли объективно злобные, то оно самоубийственно. Высокой нравственности сопутствует гармоничное взаимодействие предметно-образного, процессного и абстрактно-логического, дискретного мышления. Если абстрактно-логическое, дискретное мышление правильно отражает процессы, происходящие в природе, т. е. точно, без искажений, руководствуясь шестым чувством — чувством меры — наделяет верным словом образы явлений внутреннего и внешнего мира, формируемые предметно-образным, процессным мышлением, то лжи нет и тогда Различение, не столько “добытое”, сколько даваемое Богом по нравственности знание, помогает человеку вписаться в гармонию Природы, если человек нравственно правильно осмысляет то, что Различает. Если абстрактно-логическое мышление по каким-то причинам неадекватно этим процессам, то человек противопоставляет себя Природе и тогда библейская концепция становится концепцией самоуправления не только отдельного человека, но цивилизации в целом с её неизбежным финалом — самоликвидацией под водительством “комплекса Екклезиаста”. Голова «роковой подвал разметала руками» и «потаенный меч достала», но “советник” сидел слева. И потому все дальнейшее для Головы — закономерно.
34
Точная цитата: «Мне кажется, никогда ещё не было такой массовой потребности осмыслить своё прошлое, какая наблюдается у людей сейчас. Наше прошлое загадочно. Оно загадочно не столько по фактам, которые когда-нибудь ещё и ещё вскроются, а психологически.
Для меня это именно так. Фактов мне хватает. Я сыт ими по горло.
Я нищ методологически.
Факты не могут объяснить для меня самого главного — психологии людей. Забираясь назад, вглубь, каждый из нас останавливается в том пункте, далее которого ему идти уже невозможно; молодым людям проще — они идут налегке, не обременённые соучастием. Я говорю о соучастии не криминальном. Молекулярный уровень анализа позволяет мне рассматривать соучастие даже в мыслях. “Это было при мне, и я был с этим согласен”, — вот что я имею ввиду. Вот пункт, подле которого замедляется шаг, когда мы бредём назад, в собственную жизнь. Подле этого пункта мы занимаем круговую оборону и отстреливаемся до последнего патрона, потому, что последний бережём для себя» (говорит другой представитель благонамеренной либеральной интеллигенции — писатель Моисей Израилевич Меттер, литературное эссе “Пятый угол”, журнал “Hева”, № 1, 1989 г.).