— Ты поранишь себя, — сказал Киан. — Брось нож и ляг на землю, Ярт.
Его хрипловатый негромкий голос, казалось, на мгновение смутил паренька. Тот растерянно шагнул назад, вертя головой, будто надеялся, что сестра, которую он так храбро и так глупо пытался спасти, выскочит из-за дерева и сама кинется ему на выручку. Киан воспользовался его замешательством и ударил клинком по руке плашмя, целясь в костяшки пальцев. Мальчик вскрикнул и выронил кинжал. Киан выдернул ноги из стремян и спрыгнул с коня — прямо на Ярта, сбив его с ног. Они покатились в траву. Парень кричал и дёргался, вслепую лупя кулаками. Киан перехватил его запястья, без труда сжал одной рукой и наскоро связал собственным Яртовым поясом. Потом поднялся, оставив мальчишку барахтаться в траве, и бережно вынул из поясной сумы вторую кожистую змейку с переливчатым синим узором на блестящей спине. При виде змейки Ярт Овейн тонко вскрикнул — и застыл, будто парализованный, глядя вытаращенными от ужаса глазами, как Киан подносит вертящуюся в ладони ленточку к его руке. Змейка соскользнула, поёрзала, устраиваясь, впилась в плоть — и растаяла, оставив на коже Ярта бледный голубой след.
Киан размотал пояс Ярта, обвитый вокруг запястий студиозуса, и бросил его на землю.
— Где твоя лошадь?
— В кустах, — всхлипнул парнишка. Когда Киан видел его в последний раз, он был совсем малышом и очень походил на Эйду. Теперь, к восемнадцати годам, он вырос в нескладного долговязого юнца с острым носом и по-школярски гладко выбритыми впалыми щеками.
— Как она, справная? Или те, что у твоих товарищей, были лучше?
— У… — парень прерывисто вздохнул, похоже, осознав наконец, что все его друзья, кроме одного — все, кого он втравил в эту глупую авантюру, — мертвы, мертвы по его вине. Ему стоило явного труда продолжить: — У Лорика ко… кобыла…
— Возьми кобылу Лорика, — сказал Киан. — Мы поедем быстро. Возвращайся на дорогу и жди нас там.
Пока Ярт всхлипывал, остервенело растирая руку, будто надеялся содрать с неё синюю отметину, Киан поднял и прицепил к своему поясу его кинжал, отёр от крови меч и подозвал отбежавшего коня. Впрочем, за коня можно было не волноваться: на его правой передней ноге, над копытом, виднелся точно такой же голубоватый узор, что и на запястьях Овейнов. Киан поправил плащ, прикрыв им левую сторону груди, вскочил в седло и, оставив мальчишку позади, выехал на дорогу, чтобы вернуться туда, где его покорно дожидалась Эйда.
— Можем ехать, — сказал ей Киан. — Твой брат теперь тоже с нами.
Она подняла на него ничего не выражающие глаза. И сказала:
— Это не ты, Киан. Это… это та тварь в тебе.
— Нам следует поторопиться, — ответил он. — Ты, должно быть, устала, но потерпи ещё немного. Вскоре мы сделаем привал.
— Это я виноват. Прости меня, Эйда, я так виноват…
Её белый плащ извозился в грязи и дождевой воде, тёмными потёками разукрасившей парчу. Непрактично оделась, думал Киан, раздувая угли в так и норовящем погаснуть костерке. Дрова отсырели, и искра высекалась плохо, а зажёгшись, ту же меркла под ударами дождевых капель, срывавшихся с мокрой листвы.
— Я не должен был втягивать тебя… прости меня, прости…
Эйда не отвечала, только неотрывно смотрела на брата и беспрестанно гладила по руке. Киан поворошил угли палкой, наконец удовлетворился их яркостью и поправил вертел над костерком. Под вечер сильно похолодало, и он запахнул плащ на груди. Обличье под тёмной тканью, казалось, дремало, успокоенное теплом.
— Что им нужно от нас?
Голос Эйды, от которого он вновь успел отвыкнуть, прозвучал резко и хлёстко. Словно она приказывала, словно требовала немедленного и чёткого ответа.
— Спроси своего брата, — сказал Киан, поворачивая вертел. Вырвавшийся из золы язычок пламени лизнул тушку зайца, ошпарив и превратив в уголья нежную плоть. — Мне неведомы прегрешения, за которые воздаётся кара Кричащего. Я лишь слепой и немой слуга его.
— Ты его слепой и безмозглый раб! — выкрикнул Ярт Овейн высоким, плаксивым голосом. Киан чуть заметно улыбнулся, поплевал на пальцы и ухватился за вертел с другой, раскалённой стороны.
— Вот поэтому, должно быть, Кричащему и неугоден твой брат, Эйда Овейна, — сказал он почти весело и повернул зайца непрожаренным боком вниз.
Эйда перестала гладить руку Ярта и схватила её обеими своими руками, будто предостерегая, но мальчишка уже разошёлся.
— И добро бы просто слепой и тупой — то было бы полбеды! Вся беда в том, что вам нравится быть тупыми! Вы ненавидите знания, сама мысль о знании вам противна! И вам, и вашему безмозглому богу! Только и знаете, что закрывать университеты да жечь учёных мужей на кострах! Да вы просто завидуете! Вам ума хватает только на то, чтоб понять, как мало его у вас, и вы завидуете!!!