Думаю, что мы должны к подобным преданиям относиться критически, но с уважением. Относиться критически — это не значит отвергать, говорить о том, что все это чушь и выдумка. Ничего подобного. Но вместе с тем не надо полагать, что раз написано в книге, то, значит, все так и было.
Мнение о том, что эта легенда византийского происхождения была принесена сюда, на Русь, изначально, практически одновременно с крещением Руси, а может быть, даже немного раньше, — пожалуй, это наиболее убедительная гипотеза. Замечательный русский историк церкви В. В. Болотов в одной работе (она увидела свет уже после его смерти) проанализировал известную легенду о путешествии апостола Андрея в Абиссинию, в Африку: она очень похожа на рассказ о путешествии апостола Андрея на Днепровские горы. Почему? Потому что нужно было доказывать перед Римом свои определенные преимущества в вопросах проповеди христианства в новых странах. Вряд ли это появилось в первые века нашей эры, потому что Византия как государство возникает только в середине первого тысячелетия. Следовательно, мы можем говорить о том, что время появления подобных легенд — это время, когда обостряются отношения Константинополя и Рима, когда возникает спор о том, кто имеет те или иные права. Короче говоря, то время, когда дело идет к расколу между церквами. Тогда-то эта легенда и переходит уже, видимо, сначала в какие-то христианские города Причерноморья, а оттуда — на север. А может быть, она была просто перенесена первыми учеными-греками прямо в Киев, или пришла к нам через Болгарию… Мы этого не знаем.
Вместе с тем легенда эта имеет и другой пласт, который тоже очевиден и который является для нас наиболее драгоценным. Сознание того, что даже в то время, когда еще не было народа и государства, это место было предназначено для православного христианского государства, много значило не только для средневекового книжника, но имеет значение и для нас с вами. Это придавало определенный смысл всей дальнейшей истории. Это было своеобразным освящением трудов. И не случайно в русской истории именно с именем Андрея Первозванного так много связано, причем в разные ее периоды. Достаточно сказать, что в 1698 г. первым русским орденом становится орден Андрея Первозванного. Флаг на русских военных кораблях, начиная с XVIII в., — Андреевский флаг; не случайно Петр, первый русский император, знавший русскую историю, таким образом как бы связал предание о путешествии апостола Андрея с реальной русской жизнью. И не след нам от таких традиций отказываться. Следующий вопрос, который надо рассмотреть, это вопрос о крещении Руси.
Все мы отлично знаем, что Русь была крещена в 988 г., но обычно не задумываемся о том, как это произошло и чего стоят те летописные известия об этом событии, которые помещены в «Повести временных лет».
На эту тему существует очень много работ, основные — в трудах митрополита Макария в его «Истории церкви», у Е. Е. Голубинского и А. В. Карташева. Последний — в высшей степени почтенный автор, пожалуй, до сих пор наиболее современный. Достаточно сказать, что эрудиция его была поистине безграничной, к тому же он не стремился действовать, исходя из каких-то политических соображений. Но если вы будете читать митрополита Макария, у вас будет одна точка зрения, а если вы будете читать Голубинского, то она будет иной. Голубинского до сих пор недолюбливают очень многие ортодоксальные богословы, историки Церкви, потому что он скептик, критик. Очень часто от тех летописных статей, которые позволяют их критиковать, Голубинский не оставлял камня на камне и таким образом лишал многих любителей русской старины возможности гордиться замечательной русской историей.
Сама статья летописи, очень большая, о крещении Руси, во-первых, чрезвычайно неоднородна, а во-вторых, она оставляет впечатление, что является огромной вставкой в летопись, а не каким-то естественным логическим ее элементом.
{стр. 10}
Суть сводится к тому, что Владимир, живший по языческому обычаю, вдруг решил креститься. Так рассказывает летопись. И тогда к нему стали приходить посланцы от разных религий и расхваливать их. Владимир выслушал всех, но все-таки до конца не был убежден, какая религия лучше — иудейская, православная или католическая. Он послал посольства в разные страны, и они везде побывали, а побывав в Византии на богослужении, не могли понять, на земле они стояли или на небе. Приехали и все это ему рассказали. И еще припомнили, что если бы греческое православие было плохим, то не крестилась бы Ольга, его бабка, «а она была мудрейшей из всех людей».
Раз так, то вопрос решен: надо креститься в православную веру. Но дальше почему-то Владимир отправляется походом на Корсунь, осаждает этот город, эту Одессу того времени. Греки не сдаются, и он обещает креститься, если возьмет и разграбит город. И он его берет, но не грабит: чтобы спастись от этого ужаса, византийские императоры присылают ему свою сестру. В такой ситуации он крестится в Корсуни и женится. Но все отлично знают, что крестил он Киев, киевлян. Может быть, он и сам там крестился?
Короче говоря, летописная статья содержит некие несообразности, и мы вынуждены задавать массу вопросов, читая ее. Неужели до того, как Владимир пришел к мысли, что необходимо креститься, он ничего о христианстве не знал? А как же Ольга — его бабка? А как же другие христиане, о которых мы можем догадываться только на основании косвенных известий? Конечно, христиан было много. Владимир был незаконным сыном Святослава, сына Ольги, который жил вполне в традициях языческих князей. У него, вероятно, была масса незаконных связей, и от одной такой связи с ключницей Малушей и родился Владимир. Поскольку он был незаконным сыном, то на него обращали меньше внимания. В усобице он завоевал первенство. Сначала два брата воевали друг с другом, потом он выступил на оставшегося в живых как мститель за первого — все это традиционно для языческих усобиц. Что же, он ничего не знал о христианстве? Да конечно знал. Более того, в Киеве уже были церкви. А раз так, то были и церковные служители. А тогда зачем этот чисто литературный рассказ с подробностями об испытании вер? Не вставлен ли он в летопись в определенное время, в определенный год по какой-то определенной инициативе? Зачем путешествие в Византию? Разве о Византии ничего не знали? Воевали десятки лет с византийцами, договаривались, писали договоры, где упоминали о том, в какой церкви что и как.
Спрашивается: почему отсутствует в русской летописи подобная информация? Почему она рассматривается только под определенным углом?
Наконец, история с Корсунем. Если Владимир действительно решил креститься, зачем надо было ходить на Корсунь? Разве в Киеве этого нельзя было сделать? Конечно, с точки зрения язычника, логика очевидна: если возьму город — крещусь, значит, сила Божия налицо. Здесь попытка язычника договориться с Богом, что, собственно говоря, и отличает язычество от христианства. Но есть и другая, чисто политическая, интерпретация событий. Мятеж, который поднял в Византии один полководец, византийские императоры подавить не могли. Они обратились к Владимиру, который и послал своих подчиненных. Они прекрасно справились с поставленной перед ними задачей, но долг платежом красен, а Владимир потребовал вознаграждения соответственно его заслугам, зная, что у византийских императоров сестра на выданье. Те, естественно, не могли выдать христианку за язычника.
И Владимир крестился. Но принцесса Анна не ехала, присылать ее не торопились, и вот тогда последовало нападение на Корсунь. И становится понятным, почему Корсунь не была разграблена. Взять-то он ее взял, а грабить не стал, поскольку уже получил соответствующее подтверждение из Византии. Но это означает лишь, что отношения с Византией были очень близкие; знали о том, что творится друг у друга, очень хорошо и, следовательно, все эти выдумки про посольства и про состязание вер — чисто литературное творчество. Тем более, что оно, действительно, не несет никакой положительной информации и существует только вне времени и пространства. Я бы сказал даже, что это своеобразный литературный штамп.