Что касается московского восстания, то на нем тоже необходимо остановиться. Все мы с вами — москвичи, вы — из самого революционного района Москвы. Стоит поэтому остановиться на том, какие были причины неудачи восстания здесь в Москве. Москва не могла решить революции, но она могла все-таки победить. И если бы она победила, может быть, она зажгла бы петербургский пролетариат через голову Троцкого. В случае победы Москвы, питерские рабочие, вероятно, не усидели бы, несмотря ни на каких Троцких, Спрашивается, что тут помешало? Первой причиной приходится считать разрыв между военным восстанием и рабочим восстанием. Военные восстания у сапер и в Ростовском полку произошли раньше, чем выступили рабочие. Тут какая причина? Тоже — не стихия. Тогдашнее московское руководство не сумело во-время охватить положение, не сумело понять, что выступление ростовцев — это такой момент, которого не найдешь в другой раз, и что нужно немедленно за хвост зацепить судьбу, раз она показала хвост, немедленно двинуть рабочих на помощь солдатам. Ведь что было бы, если бы восстание сапер и ростовцев слилось с рабочей массой? Прежде всего, в чисто военном отношении мы были бы в сущности на одном уровне с Дубасовым. У Дубасова было около 1 500 штыков и сабель, 1 500 штыков было и у сапер и ростовцев; вдобавок у них было еще 8 пулеметов, тогда как в то время в Москве всего пулеметов было 13. Так что были очень большие военные шансы.
Второй причиной неудачи было то, что три дня никак не могли перевести забастовку в вооруженное восстание. Среда, четверг и пятница, — извините, что считаю по-старому, потому что до сих пор сохранились в памяти эти дни недели, — не было вооруженного восстания.
И, наконец, третья и уже последняя причина — та, что инициатива перешла в руки противников, в руки Дубасова, который засел в центре Москвы и получил возможность бить по внутренним линиям. Это — громадный стратегический перевес. Всякий военный человек (а многие из вас — военные люди, и теперь все вы должны проходить военное воспитание) знает, что значит занимать центральную позицию и иметь возможность бить по внутренним линиям. Это дает определенный перевес. Вспомните, — Фридрих II со время Семилетней войны все время держался таким образом против соединенных сил Франции, Австрии и России, которых он бил поодиночке. Рабочие районы друг от друга были отрезаны, — железнодорожники не знали, что делается на Пресне, мы в Сущевско-Марьинском районе едва знали, что делается в железнодорожном районе. Рабочие, не связанные друг с другом, отрезанные, естественно, должны были перейти на оборону, а оборона — гибель вооруженного восстания, как писал Энгельс, и это — всегда верно.
Вот в какой обстановке, товарищи, потерпела поражение Красная Пресня. Собственно, восстание на Пресне — это конечно самый героический эпизод восстания, но это вовсе не единственное вооруженное рабочее выступление даже в Москве, а тем паче во всей стране. Очень извиняюсь перед товарищами краснопресненцами, но я уже вас предупредил, что я — историк, загипнотизированный документами, а документы говорят, что восстание было всюду. А кроме документов есть еще и мои личные впечатления. Я сам ведь в этом районе, Сущевско-Марьинском, был. На моих глазах прошло несколько боев, моими глазами я видел баррикады, здесь сооруженные на моих глазах; в один из флигелей дома, где я жил, попала граната, другая граната разорвалась около меня, шагах в 50. Не могу я этого забыть. Все-таки около меня гранаты не так часто разрывались, чтобы я это забыл. (Смех.) Я этого забыть не могу и не могу забыть того, что вооруженная борьба, настоящая вооруженная борьба, шла в целом ряде рабочих районов Москвы, а не только на одной Красной Пресне. Но что Красная Пресня представляла из себя самый героический момент восстания — об этом конечно не может быть спора. И правы те товарищи, которые объясняют это тем, что вооруженное восстание нигде не было связано с рабочими массами в такой степени, как на Пресне. Оно всюду было связано с массами, но такая тесная связь, чтобы непосредственно из рабочих казарм шло вооруженное восстание, — была не везде, а тут было именно так. Краснопресненские кухни — это был штаб, оттуда шло все руководство. Красная Пресня — это была своего рода цитадель, где сидели резервные силы, откуда они выступали на бой. Такой тесной связи между рабочими и вооруженным восстанием, как на Пресне, не было нигде. И недаром Ленин писал Краснопресненским рабочим, недаром мы собираемся дни, посвященные 25-летнему юбилею, провести именно на Пресне. Это — совершенно правильно. Пресне — честь и место, очень большая честь и очень большое место в этом восстании. Но вооруженное восстание 1905 г. было выступлением всей пролетарской массы, всей пролетарской страны. Пролетариат, к сожалению, был разбит в этом выступлении, и это решило судьбу всей революции, как показал следующий — 1906 г.