Кроме Акинфа, в его роду широко известен Гаврило Алексич, в миру Вячеслав Гориславич: новгородский боярин, герой Невской битвы 1240 г., в 1241 г. павший в бою с ливонскими рыцарями, возглавляя ополчение Пскова. Не столь уверенно, можно полагать личность отца Горислава-Алексы - Якуна - знаменитого посадника, главы Черниговской партии в Новгороде, при котором состоялась битва новгородцев с суздальцами 25.02.1170 года. 'Муж честен Ратша', гипотетически, сопоставляется генеалогами с Ратшею - тиуном Всеволода и Игоря Ольговичей, княживших в стольном Киеве, когда их брат Святослав (отец Игоря Северского) княжил в Новгороде [П.Н.Петров 'История родов русского дворянства', СПб., 1886, кн. 1-я, с.с. 19-22]. Изгнание крутого тиуна было киевлянами поставлено условием наследования трона Игорем Ольговичем, и это спасло Ратшу, когда Игорь Киевский был низвергнут сыновьями Мстислава Великого, пострижен в монахи, а вскоре убит.
П.Н.Петров, историк, искусствовед, генеалог ХIХ века пишет: 'Нам представляется Андрей Иванович, внук Акинфа Великого, одним лицом с Андреем Ивановичем Кобылою, родоначальником Романовых, которого происхождение и в родословиях уцелело, вероятнее всего, как лица, известного в Москве и начавшего свой род с другим прозыванием. В подобных случаях в родословных ставили отделяющийся род за первоначальным; но при списывании с первоначальной рукописи копировщик часто в ХVI в. изменял порядок статей по своему усмотрению. Т.обр. в родословной времен царя Федора Ивановича Кобыла со своим родом оказался разобщен от рода Ратши' [там же, с.21]. Псковский летописец рассказал о сокровищах, нежданно явившихся в казну Русского царства. Рассказал о том, о чем умолчал сам Царь (своеручно правивший неполные известия Царственной Книги, но здесь не восполнивший текст официоза).
Мы знаем, что после плаваний Джованни и Севастиана Каботов, в ХVI веке дела английских купцов, ведших внешнюю торговлю, проигрывая конкуренцию с испанцами (фландрцами) и ганзейцами, приходят в полный упадок. И, по рекомендации Кабота-сына, в 1548 г. в Лондоне образуется 'Общество купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых'. В следующие годы эта компания купила и отремонтировала три небольших судна (160, 120 и 90 тонн). Они покидают Темзу, под начальством Ричарда Ченслера отправившись к северо-востоку Европы, 10.05.1553 года [И.П.Магидович, В.И.Магидович 'Очерки по истории географических открытий', М., 1983, т. 2, с.213]. О взятии Казани Иваном Васильевичем, об уходе из турецких рук старого Волжского пути на Сред.Восток, в Европе уже было известно. Интереснее другое. Согласно Буслаевскому списку, по нашей оценке, хранящему черновик СКЦ, писавшийся в октябре - ноябре 1552 года, еще не имея панегириков и некролога Семена Ивановича Пункова, однако, числит князя Микулинского, раненого 02.10.1552, погибшим при штурме, вместе с братом Дмитрием [http://www.zrd.spb.ru/letter/2016/letter_0029.pdf]. Можно думать, ранение кашинского патриция было столь серьезным, что на его выздоровление тогда не рассчитывали. А уже весной 1553 Семен Микулинский обнаруживается Холмогорским воеводой, запомнившийся здесь, ибо собирал последнюю в истории края (до отмены института кормлений) частную судебную пошлину.
Историография числит Семена Ивановича участником боярской смуты марта 1553 г., попавшим в опалу [А.А.Зимин 'Состав Боярской Думы...'\ 'Археографический Ежегодник. 1957', 1959, с.65; А.А.Зимин, А.А.Хорошкевич 'Россия времени Ивана Грозного', 1982, с.71; Д.М.Володихин 'Воеводы Ивана Грозного', 2009, с.153]. Однако, архивные первоисточники этому противоречат, опровергая опалу [М.А.Зинько 'Не человек, но аггел Божий' ...'\ 'Вопросы медиевистики', 2012, ?1, с.77]. В Холмогорской летописи 1559 г., современной событиям, приход на Двину судна Ричарда Ченслера в лето 7061-е датирован точно, относительно Казанского взятия, позволяя определиться со стилем датировки летописца: 24 августа 1553 г. [ПСРЛ, т. 33, с.137]. Двинской же Летописец датирует начало наместничества князя Микулинского на Двине по этому событию, относя его прибытие к месту нового назначения, выполнение судебных действий к 1-й\2 1553 года [там же, с.с. 145, 149, 168]. Не позднее начала 1553 г. князь - совсем недавно крайне тяжело раненный, спешно отбыл на Двину.
3.ПОВЕСТЬ О ЛЮБВИ ВРЕМЕН ИВАНА ГРОЗНОГО
Был ли казанский историограф сделан евнухом? Зная ветхозаветные порядки иудео-христианских василевсов и магометанских эмиров и султанов, таким предположением задаваться приходится. Но нет - в повествовании показано противоположное, и с этим приоткрывается тот неожиданный факт, что СКЦ - это памятник средневековой русской куртуазной литературы.
Звучит это неожиданно: само существование оной не признается литературоедством. Однако, это так... И развитие этой темы - продолжалось автором, по мере редактирования сладкия повести сия.
Г.Н.Моисеева пишет: "Сумбека была единственной, кто сумел заставить Сафа-Гирея выпол?нить обязательства по отношению к ней. В 1549 году у нее родился сын Утемыш-Гирей (Мамшкирей), и в том же году неожиданно умер Сафа-Гирей.
В это время развернулись незаурядные способности этой женщины. Ей было около тридцати лет. Житейский опыт и знание людей позволили ей в сложной обстановке придворных происков и интриг найти верный путь, чтобы остаться у власти, которой она ждала так долго. До сих пор ее судьбой распоряжались отец и братья, осуществляя свои политические планы. Теперь Сумбека развернула самостоятельную деятельность, примкнула к крымской партии, заняла враждебную позицию по отношению к Москве и вместе с этой партией оказалась побежденной..." [Г.Моисеева "Казанская царица Сююн-бике и Сумбека Казанской истории"\ ТОДРЛ, 1956, т. 12, с.177]. Был ли Мамшкирей - как будто, сын-первенец Сумбеки, более 10 лет наложницы хана, ребенком именно Сапа-Гирея?..
Учитель татарского языка и литературы Туркменова Фатима Шамильевна, в пособии по урокам внеклассной работы, говорит, что ногайская княжна владела арабским и греческим языками. Проверку этого сообщения - необходимую, ввиду шовинистической мифологичности советско(российско)-татарской "историографии" - я выполнить некомпетентен, хотя послание Ивана Грозного Шигалею ставит под сомнение её обычную грамотность [ПДРВ, IХ, с.147]. Однако, некоторые детали д.б. отмечены. Если арабский язык для мусульманки был "школьным" предметом, ибо только на нем произносятся магометанские молитвословия, то греческий, хотя и язык Аристотеля (почитаемого Мусульманским миром), для тюрчанки начала ХVI в. кажется маловероятным. Но мы можем заключить, что безусловно, им владел создатель СКЦ, послужилец мужа Сумбеки, облекший прощальный плач царицы на могиле Гирея - в формы плача Андромахи над Гектором [ПСРЛ, т. 19, сс. 78-79], а плач казанских женщин перед последним приступом и падением города - плача Гекубы по обреченной Трое [там же, с.144 (Соловецкий список)]. "Троянские Сказания" в Европе и на Руси тогда бытовали не в гомеровском изводе, а по Дарету, Виргилию и прочим позднеантичным латинским переложениям, СКЦ же цитирует именно "Илиаду", на русский еще не переводившуюся. Полагаю, что Сказитель служил Сапкирею переводчиком (криптографом, знающим иноязычные тексты?), и, возможно, читал ему греческую эпопею.