Чемпионов, даже будущих, Татьяна Анатольевна видит издалека, это всем известно, и ей лучше доверять сразу, чем выёбываться и пожинать плоды своей неразумности. Тренеров это тоже касается — если Татьяна Анатольевна советует Соколовскую, а не Буянову, у которой новоиспечённая олимпийская чемпионка тренируется, значит, её надо слушаться. Значит, что-то она видит такое в Соколовской, что, считает, подойдёт их Сашке. Слушаться Татьяну Анатольевну Ваня научился ещё до того, как с Сашей познакомился, до того, как она их тренером стала — ещё с тех пор, когда он пешком под стол ходил, а тренировался у неё его папа. Соколовская так Соколовская — тем более что они её знают, хоть они особо и не общались лично.
Соколовская при первой же встрече с Сашкой улыбается мягко и добродушно, руку ей протягивает для рукопожатия. Как взрослой.
— Олимпийской чемпионкой стать хочешь?
— Не, — Сашка плечами пожимает, мол, фиг с ней, с этой олимпиадой. Она и рассуждает как взрослая уже, так что удивления её слова ни у Вани, ни у Саши не вызывают. — На следующие игры по возрасту не попадаю, а на те, что после, не факт что пробьюсь. Я хочу самой крутой быть и все четверные прыгать.
— Аксель тоже четверной?
Издевки в голосе Светланы Владимировны нет, только любопытство и смешок.
— Если получится, — Сашка снова пожимает плечами. — У меня первой, главное. Можно среди девочек, а можно вообще.
Вообще первым прыгнуть четверной аксель хочет олимпийский чемпион, самый свежий из них, Юзуру Ханю, это знают все. Знать не значит не хотеть опередить, думает Ваня, глядя на Сашку. Нет, а характер у неё всё-таки в мать — быть лучшей. Быть первой. Быть самой яркой и запоминающейся. Такими вот, перфекционистками, рвущимися к вершинам, их легче любить и легче ненавидеть, и ему хотелось бы сказать, что он выбрал любовь, но он не выбирал. Выбрали его.
Сашка после первой тренировки непривычно тихая — даже странно. Саша ладонь Вани своей накрывает, прежде чем к дочке обернуться.
— Ты чего притихла-то так, кнопка? — спрашивает она негромко. Сашка от ни разу не увлекательного вида за окном машины отвлекается и к ним лезет обниматься.
— А вы меня к Светлане Владимировне хотите или есть ещё тренеры?
Ну начинается. Что не так? Знакомились нормально вроде…
— Если надо, — Саша, видно, каждое слово взвешивает, — мы посмотрим, к кому ещё тебя можно попробовать. Договоримся о просмотре. Есть Елена Германовна, тоже в ЦСКА, есть Этери Георгиевна, можем Татьяну Анатольевну попросить кого-то ещё посоветовать…
— Не, — Сашка головой мотает так, что косички взлетают, и выглядит почему-то спокойнее. Даже улыбается. — Если нет никого больше, хорошо. Я просто думала, что вам надо будет всем объяснять, почему я не хочу к ним пробоваться, если я сейчас скажу, что хочу у Светланы Владимировны остаться.
Зараза маленькая. Иногда заботливые дети хуже тех, кому по барабану — Сашка тому пример. Такой ерундой напугать надо ещё уметь.
— А ещё она обещала, что научит меня четверные прыгать, — продолжает Сашка, как ни в чём не бывало. — Я хочу быть первой из всех девчонок, кто все их выучит. Чтобы никакая олимпийская чемпионка не была круче меня только потому, что она олимпийская. А Светлана Владимировна обещала, что если я буду стараться, я всё смогу, а не начала говорить, что четверные только для мальчиков.
Если Сашка будет стараться, она и правда сможет. И четверные, и даже пятерные. Ваня улыбку задавливает, чтобы дочь не подумала, что он смеётся с её слов. Да, она в Сашу вся, сомнений тут быть не может. Та так же скрипела зубами и продолжала тренироваться и работать, пахать почти бесконечно, пока хватало сил. Кто-то работал, пока был запал — у них запал был всегда. Наверное, предложи он сейчас Саше в большой спорт вернуться, и они догонят тех, кто на вершине, в первый же год — а то и перегонят. На упрямстве и на работе. Пусть им уже чуть за тридцать, пусть десять лет Сашке, но когда он спрашивает себя, если они бы справились, он сам же и отвечает — справились бы.
Сашка кажется настолько довольной после каждой тренировки, что с каждым днём они всё больше убеждаются в правильности принятого решения. Правильно они сделали, что согласились отдать её в фигурное. Правильно сделали, что к Соколовской её привели — она женщина прямолинейная и простая чуть ли не до грубости, но это в ней и замечательнее всего. То, что она от ответа не уходит, каким бы ни был вопрос, то, что не подбирает по десять минут слова, рисуя в итоге неточную картину. Когда она им звонит в конце сезона и приглашает их к себе для важного разговора, Саша зовёт её к ним в ответ. Ване кажется, на милое «чаю с печеньем выпьем, поболтаем» его жены кто угодно купится и душу продаст. Он бы продал, если бы не сделал этого намного ранее.
Светлана Владимировна приходит не одна, мужчина, с ней пришедший, их ровесник примерно, и они и с ним знакомы, причём лучше, чем с ней изначально были. Имя Ваня вспоминает сам, ещё до того, как его им представят — Евгений Рукавицын. Они не то чтобы особо много общались тогда, в соревновательные времена, и он закончил раньше них, и изменился с тех пор — ну а кто не изменился? — но узнать его всё ещё несложно. К тому же на сборы дети, среди которых и Сашка затесалась, ездили двумя группами, и на паре фото лысеющая макушка мелькнула, а он запомнил.
— Мы с Женей, — говорит Светлана Владимировна, отпивая немного чая, — собрались объединять штабы и группы. Я отделяюсь от ЦСКА, он с учениками переезжает в Москву. С федерацией уже обговорили всё, лёд будет, будут условия для всех, но родители должны знать. Мало ли, вдруг вы захотите ребёнка куда-то забрать после этой новости.
— И многие захотели? — хмыкает Ваня скептически. Светлана Владимировна рот открывает, чтобы ответить. — Я имею в виду, нормальные, ну которым важны результаты, а не то, в каком спортивном клубе тренируется ребёнок.
Рот Светлана Владимировна закрывает обратно. Саша рядом улыбается, его ладонь своей находит, прежде чем Сашку позвать. Дочь прибегает сразу, растрёпанная, обниматься к Светлане Владимировне лезет, на Рукавицына косится недоверчиво, но не высказывает недоумения вслух. Хорошо воспитали.
— Саш, Евгений Владимирович — твой новый тренер, — Саша дочь обнимает и лбом её в плечо бодает — вовремя, потому что у Сашки уже глаза распахиваются и в них страх и обида безумная. — Он со Светланой Владимировной теперь вместе тебя тренировать будут, на другом катке.
Выдыхает Сашка шумно, расслабляется вся — напряглась-то как, оказывается. Они что, правда её так напугали?
— Я думала, вы меня от Светланвладимирны забрать решили, — заявляет она, и в голосе её настолько явно слышно облегчение, что почти смешно становится. Но ей уже, кажется, всё равно, что там они думают, она тренеров рассматривает с любопытством нескрываемым. — А вы брат и сестра, да?
Смеются они все вместе.
— Мы очень хорошие друзья, — поправляет её Соколовская. — Такое тоже бывает.
— Когда-нибудь, — говорит Сашка потом, вечером, уже сворачиваясь калачиком в кровати, обнимая плюшевого пёселя, — у меня тоже будет такой хороший друг, чтобы все думали, что мы родственники.
Ваня надеется, что так оно и будет. Его доча заслуживает такой дружбы.
========== Часть 2 ==========
— Ма-ам.
— М?
— А как лучше, один смайлик поцелуйчика или два?
Мама улыбается хитро, чмокает её в висок, быстро наклонившись. Сашке было бы стыдно идти к родителям с вопросами по тому, как лучше фанбазе мозги морочить, если бы родители её сами этому не научили. Они в своё время, конечно, в интернете не то чтобы наводили шороху, но запутывали всех мастерски. Настолько мастерски, что по их стопам потом пошли Волосожар-Траньков, тоже до самой свадьбы отрицавшие, что между ними что-то есть. Но Сашке ничего прятать не надо, ей бы интерес просто подогревать. Благо претендентов на роль её парня, из тех, кто публике нравится, целых четыре, и всем по барабану, что и она им как сестра, и они ей как братья. Четыре старших брата, с которыми можно и похулиганить, и хернёй пострадать, и наперегонки попрыгать четверные — у неё пока не все, но ей пока всего пятнадцать, и в награду за сальхов и за лутц у неё собака, а за тулуп она шутки ради попросила сестру. Дошутилась, собственно — Вася, большеглазое чудо, похожее на маму, как под копирку, заснула только что.