Кавалерийский генерал Александр фон Бенкендорф, лифляндец из старинного бранденбургского рода, служит великому князю Николаю не только в качестве адъютанта. При восшествии на престол Николая I он назначается комендантом императорской Главной квартиры в Санкт-Петербурге и по поручению Государя создает совершенную систему слежки и шпионажа с сетью агентов, раскинувшейся по всей Европе. Генерал, немец по происхождению, возвышается до близкого друга царя, никогда не порывая полностью своих берлинских связей. Самое тайное в узком кругу придворной камарильи обеих сторон в этих условиях не может долго оставаться тайной.
Парадная униформа и придворные мундиры военных, министров и фавориток в Санкт-Петербурге и Берлине вскоре больше не позволяют определить, к какому идейно-политическому течению принадлежат их носители и к миру каких идей их можно причислить. А французский язык дипломатии позволяет вновь и вновь элегантно скрывать противоречия, которые, естественно, имеются при обоих дворах.
На встречах глав государств гость и хозяин по протоколу приветствуют друг друга, одетые каждый в униформу другой страны, почти фамильярным братским поцелуем. Каждая встреча монархов становится своего рода семейным визитом, и многие беседы о земельных владениях и политике действительно вращаются в кругу всеобщего кумовства.
Так происходит и 6 апреля 1902 г., когда Вильгельм II и Николай II приветствуют друг друга в Ревельском порту по случаю российских морских маневров на Балтике. На этой встрече проявляется ужасающе простая логика германского кайзера, когда он великодушно предлагает царю совершить второй раздел мира, точнее говоря — мирового океана.
Как в конце XV в. по Тордесильясскому договору португальцы и испанцы, согласно третейскому решению бесславного Александра VI, папы Римского из семейства Борджиа, поделили меж собой восточную и западную половины не совсем тогда еще известного мира с помощью точно указанной демаркационной линии, так германский кайзер в Ревеле считает себя вправе на нечто подобное. Он предлагает царю, так сказать, в качестве символа второго раздела мира масштабный титул «Адмирал Тихого океана». Себе германец выбирает несколько более скромное звание «Адмирал Атлантического океана». Англию и Францию кайзер в своем предложении, недолго думая, не принимает во внимание: столь легко можно сформулировать державные интересы монархов, их реализация — это, правда, другая история.
Хотя слухи о доверительных державно-морских речах кайзера на ревельском тет-а-тет просачиваются во французскую и английскую печать и она реагирует в высшей мере возмущенно, Вильгельм II в своем письме к царю от 2 сентября 1902 г., упрямо повторяя договоренность, подписывается по-немецки «Admiral des Atlantik». В этом письме кайзер подчеркивает, что при развитии обоих флотов, российского и германского, решающую роль играют одни и те же интересы. Оба флота следует рассматривать как одну большую организацию, и принадлежат они одному континенту.
Это задумано — разумеется, с задней мыслью о едином российско-германском военно-морском фронте против далеко идущих великодержавных устремлений Англии и Франции — с одной стороны, очень глобально и, с другой стороны, очень по-братски. Императорская солидарность, однако!
Правда, в это время в мозгах некоторых германо-национальных великодержавных политиков уже бродят и совсем иные планы раздела мира. Еще в 1854 г. прусский дипломат барон фон Бунзен преподносит сюрприз своим меморандумом, в котором он не только призывает Пруссию выступить против России, но и предлагает ошеломляющий передел территории Российской империи. Он вполне серьезно считает, что Австрия должна простираться до Черного моря; Прибалтику, включая Санкт-Петербург, можно поделить между Пруссией и Швецией, а оставшуюся территорию следует расчленить на Мало- и Великороссию.
Такие нереалистичные гегемонистские идеи вполне приветствуются 50 лет спустя, на рубеже веков, склонными к экспансии политическими силами и влиятельными крупными промышленниками Германии, которые полностью забывают предостерегающие слова Бисмарка, что следует на все времена воздержаться от каких-либо идей «раздробления» царской империи, этого необъятно большого многонационального государства.
Именно Бисмарк, будучи в течение трех лет прусским посланником в Санкт-Петербурге, накопил достаточно специфически российской информации и установил столь тесные личные связи с канцеляриями и министерствами, вплоть до императорского дома, что в Берлине следовало бы лучше прислушиваться к его основательным советам.
Бисмарк метко осуждает фантазии о расчленении, с которыми носится эта сильная фронда среди руководства Рейха и индустрии, как «планы детской наготы». Что постоянно замалчивается под предлогом германских интересов. «Железный канцлер», в других случаях готовый к чреватым последствиями военным хитростям и к смене союзников в зависимости от политической погоды, кузнец насильственного объединения Германского рейха в 1871 г., настоятельно рекомендует, именно в качестве одной из предпосылок будущего существования единого Германского государства, никогда не поднимать в войне руку на Россию.
Однако новая германская великодержавная политика, с ее экспансионистскими устремлениями со стороны немецкой индустрии, в этом вопросе не церемонится. Уже через четыре недели после официального начала Первой мировой войны, 28 августа 1914 г., Исполком Пангерманского союза в «Памятной записке о германских целях войны» из четырех пунктов однозначно и недвусмысленно формулирует, как следует поделить ожидаемые военные трофеи в Европе:
«1. Идея Центральной Европы с гегемонией Германии. То, что Центральная Европа […] вместе с частями, которые Германская империя и Австро-Венгрия приобретут в качестве приза за победу, образует крупное, единое экономическое пространство, витает в воздухе просто как повелительное требование. К этому ядру (принадлежащие к нему государства даже не попытаются его расколоть) постепенно, прямо-таки с закономерной определенностью присоединятся Нидерланды и Швейцария, три скандинавских государства и Финляндия, Италия, Румыния и Болгария. Если учесть также соседние страны и колонии этих государств, то возникнет гигантская экономическая область, которая попросту по отношению к любой другой сможет сохранить и отстоять свою хозяйственно-политическую независимость.
2. Цель — экономическое ослабление противников путем возложения столь высоких репараций, что они на долгое время больше не смогут представлять угрозы для Германии.
3. Принципиальная цель в отношении Запада: сохранить в руках завоеванную Бельгию, отделить от Франции угольный бассейн и французское побережье проливов от Булони до Соммы. Линия укреплений через Бельфор до Вердена и аннексия Тулона в качестве германского военного порта.
4. Принципиальная цель в отношении России: лицо России необходимо […] снова насильственно повернуть к Востоку, и для этого она должна быть в основном отброшена к границам времен Петра Великого».
Это означает приобретение и аннексию польских пограничных территорий, русско-литовских губерний и всех других остзейских провинций России для «стратегических гарантий» и в качестве будущей территории поселения немцев.
Цели Пангерманского союза тотчас находят общее одобрение крупных промышленников Круппа и Стиннеса, причем последний требует еще дополнительно аннексии французского железорудного и угольного бассейнов в Нормандии. Политическое доверенное лицо концерна Тиссена формулирует для германской индустрии три крупные цели войны:
«1. Ликвидация нетерпимой для Германии опеки Англии во всех вопросах мировой политики. [Имеется в виду, конечно, опека со стороны Англии.]
2. Раздробление российского колосса.
3. Ликвидация слабых, якобы нейтральных государств у границ Германии».
Ко второму пункту концерн Тиссена добавляет из общеполитических соображений и освобождение всех нерусских народов «от гнета московитов» под германским военным верховенством, а также создание под германским господством Польского королевства.