— Налим-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество.
— Ах, братцы! Нате вам гривну на труды и на волокиту; у меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьям не стаивал, говорить не умею, кланяться право не могу!
Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю.
По ершовым-то молитвам бог дал дождь да слякоть. Ерш из петли-то да и выскочил; пошел он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осетр.
— Куда вас чорт понес? — говорит им ерш.
Услыхали рыбаки ершов голос тонкой и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко! Пришел Бродька — бросил ерша в лодку, пришел Петрушка — бросил ерша в плетушку:
— Наварю, — говорит, — ухи, да и скушаю.
Тут и смерть ершова!
В приведенном устном варианте пересказ этой старинной повести слит с известным с XVII века рифмованным прибауточным рассказом о том, как ловили в реке ерша, как готовили из него уху и делили его. Весь этот рассказ построен на игре рифмами к собственным именам, поэтому в вариантах он то разрастается, то сокращается, в зависимости от уменья рассказчика нанизывать такие рифмованные сочетания. Приводим для образца один из таких вариантов по лубочному тексту конца XVIII века:
Послали миром Першу, велели заложить вершу. Пришел Богдан, ерша бог дал. Пришел Устин, ерша упустил. Пришел Иван, опять ерша поимал. Пришел Потап, стал ерша топтать. Пришел Давыд, стал ерша давить. Пришел сусед, бросил ерша в сусек. Пришел Антроп, повесил ерша во строп. Пришел Лазарь, по ерша слазил. Пришел Назар, понес ерша на базар: ныне дороги. Пришел Костентин, дает за ерша шесть алтын: уступи, Назар! Пришел Мартын, дает Костентину барыша алтын. Пришел Анос и даром ерша унес. Пришел Конон, сустиг на коне. Пришел Павел, котел наставил. Пришел Ерема, принес дров беремя. Пришел Селиван, воды в котел наливал. Пришел Обросим, ерша в котел бросил: пусть попреет, к ужину поспеет. Пришел Перша, посыпал перцу. Пришел Лука, покрошил луку. Пришел Сава, положил полтора пуда коровьего сала. Пришел Глеб, принес хлеб. Пришел Пахом, хлеба напахал. Пришел Логин, принес ложек. Пришел Вавила, поднял ерша на вилы. Пришел Филип, стал ерша пилить. Пришел Демид, стал ерша делить. Пришел Мина, мякнул Демида в рыло. Пришел Тит, только ходя... Пришел Андрей, Тита по плеши огрел. Пришел Яков, один ерша смякал, а сам убежал, только ножки показал. Пришел Елизар, только котла полизал, а ерша в глаза не видал, только коленки ознобил. Пришел Данила да сестра его Ненила, только по ерше голосом повыли, конец ершу сотворили. (Д. Ровинский. Русские народные картинки. кн. 1. СПб., 1881, стр. 404—405).В известной степени образ Ерша Ершовича отражен и в литературе — в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина и Д. Н. Мамина-Сибиряка («Аленушкины сказки»).
В «Байке о щуке зубастой» ерш снова появляется уже как советник, обещающий спасти рыб от щуки зубастой, главного их врага. Однако и здесь он сохраняет некоторые черты обманщика-героя «Сказки о ерше»: он уводит рыб в мелкие речки, где они попадаются рыбаку в уху.
Дележ гуся (Афанасьев, № 499). Сюжет этой сказки давно был обработан в древнерусской литературе в повестушке «О разделившем по писанию куря», а в XVIII веке он встречается в жартах. Сметливый бедняк оказывается умнее в этой сказке и богатого мужика, и барина, который вынужден наградить его.
Новый богатырь Берденик (Зеленин, Вятск. сб., № 43; записана от Андрея Ивановича Бледных), Сказка об Алеше Голопузом (Азадовский, № 4; записана Е. Барсовым). Обе сказки, дающие сатирический портрет самонадеянного хвастуна, лже-героя, который тем не менее легко одерживает победы, представляют своеобразные пародии на лубочные тексты повестей о воинских подвигах сказочных витязей, по преимуществу, взятых из переводных романов.
Сказка о лисе и волке (Смирнов, № 293), Лиса и кувшин (А. А. Эрленвейн. Народные сказки, собранные сельскими учителями. М., 1863, № 34), Лиса и журавль (Афанасьев, № 33), Лиса и тетерев (Смирнов, № 67), Кот и лиса (Афанасьев, № 40), Напуганные медведь и волк (Афанасьев, № 44), Журавль и цапля (Афанасьев, № 72). Сказки о животных (немногие образы которых мы включили в сборник), частично сложенные еще в доклассовый период, продолжали развиваться в период феодализма, причем и старшие их образцы и вновь возникавшие включали элементы сатиры. В образах сказочных животных запечатлевались определенные черты характера людей, их поведения, взаимоотношений людей разного социального положения. В сказках о животных складывались типичные образы, которым уподоблялись люди в пословицах и поговорках, а позднее — в баснях, где сатирические элементы сказок о животных получили особо широкое развитие.