В России на территории, не затронутой непосредственно военными действиями, было сосредоточено 4/5 промышленного производства{836}. Но из Франции Россия получала жизненно важную часть вооружения и боеприпасов, и русскому правительству приходилось вымаливать у союзника, например, тяжелую артиллерию (хотя бы старую!), боеприпасы, винтовки, самолеты, моторы, паровозы и деньги. Сверх небольшого внутреннего российского производства «все авиационное имущество можно было получать только из Франции»{837}. Присвоенное России, по литературной традиции, место пятой промышленной державы мира плохо служит для оценки достигнутой ступени развития страны: состояние военного снабжения раскрывает условность, относительность используемых критериев.
Неудовлетворенные исходом войны русские военные деятели усматривали одну из причин своих неудач в нежелании Франции оказать союзнику действенную помощь: на просьбу поделиться снарядами, выпускаемыми французами со своих заводов, «…мы получили отказ, — писал генерал М.А. Свечин. — У них не оказалось той жертвенности, которую проявили мы в начале войны», спасая Париж неподготовленным наступлением в Восточной Пруссии. «Лишь в 1916 г. французское правительство дало нам разрешение покупать небольшой процент продукции завода в Крезо». И брали дорого{838}. Память подвела старого генерала и прислушавшихся к его свидетельству историков. Патриотическая газета в 1916 г. с восхищением описывала состоявшуюся в Париже церемонию награждения георгиевскими медалями французских рабочих. «Завод этот, на котором работают 6000 рабочих, изготовляющих снаряды для России, был специально выстроен по случаю войны в очень непродолжительный срок и считается во Франции последним словом технических усовершенствований… На заводе имеется огромная мастерская в 10 тысяч кв. метров… Мастерская блещет чистотою, залита светом и прекрасно вентилируется… Небольшие электрические автомобили бесшумно двигаются по мастерской, принимая снаряды и отвозя их прямо в железнодорожные вагоны, подходящие к самому заводу». Генерал Жилинский, проводивший награждение французских рабочих по поручению Николая II, посетил с этой целью и еще пять снарядных заводов, везде его встречали с цветами, овациями{839}.
«Французское правительство имело возможность оказать России несравненно большую помощь»; «к началу 1917 г. диспропорция в военно-техническом отношении между русской и англо-французской армиями достигла самых больших масштабов с начала войны», — констатировали историки. Союзники предоставляли русской армии «главным образом стрелковое вооружение и лишь минимальное количество артиллерии, боеприпасов и современного вида вооружений, якобы менее необходимых в условиях Восточного фронта», они «держали Россию в области вооружений на голодном пайке, в то время как их собственные армии были богато оснащены военной техникой»{840}. В подобных многочисленных констатациях советской историографии получили отражение обиды царских генералов и сановников, почему-то полагавших, что союзники свою собственную «живую силу» не должны были беречь больше, чем царь — «наше несравненное доблестное и безропотное воинство»{841}. Позицию командования в этом вопросе ясно изложил на совещании 1 апреля 1916 г. в Могилеве, под председательством «Верховного Вождя», Алексеев. По его заключению, «французы во время Верденской операции ограничиваются лишь короткими контрударами», и в этом «более всего играет роль стремление не нести больших потерь и сохранить иссякающий людской запас». Такая тактика нам чужда. «Мы, при всей необходимости беречь людской материал, не должны руководствоваться такими соображениями: энергичный и удачно нанесенный контрудар может дать нам свободу маневрирования вне проволочных препятствий»{842}.