Facebook,"В легендарной ""Запрещенной газете"", которую, как можно догадаться, делает свердловский штаб ЕР, топят за бойкот под лозунгом - ""Не нравится ЕР - сиди дома"". Самое забавное, что там приведены цитаты из Каспарова, Подрабинека и Иноземцева, которые тоже за бойкот. Думал ли Гарри Каспаров, что поработает на ""Единую Россию""? А вот, поработал. PS Если кто еще не понял, бойкот выборов - это игра на пользу власти. В 2021 году бойкотировать выборы - особенно глупо.",Facebook,https://www.facebook.com/AlShaburov/posts/10223269824152651,2021-09-06 05:58:37 -0400
Facebook,"Раз примерно в пять лет я перечитываю «Язык Третьего Рейха» Виктора Клемперера. Какое счастье, что в краткий период полной свободы слова и печати эта книга была переведена на русский и вполне доступна. Если десять лет назад его наблюдения за тем, как нацизм вторгался в немецкий язык – и через язык в сознание нации – были, скорее, предупреждением, то последние годы заметки Клемперера, пережившего все годы нацизма внутри Германии, становятся только актуальнее и актуальнее. Позволю себе несколько цитат с небольшими актуализирующими пояснениями. Аббревиатура LTI (Lingua Tertii Imperii) используется им, чтобы слишком часто не повторять одно и то же словосочетание. (1) «Один из глубоких корней LTI – в злой памяти и оскорбленном честолюбии разочарованных ландскнехтов, на которых молодое поколение смотрело как на трагических героев». – Мне кажется, что тут не требуется пояснений. Ресентимент 2000-2020 в России тоже растёт из честолюбия ландскнехтов, только «плаща и кинжала», которые, с их точки зрения, так старались всю Холодную войну, но их слабое и коррумпированное противником начальство … далее см. известную книгу Бесноватого. (2) «В делах и речах правительства столько истерии. Со временем следует тщательно изучить языковую истерию. Взять хотя бы постоянные угрозы смертной казни! А тут еще была объявлена остановка транспорта во всем рейхе с 12 до 12.40 для проведения «всегерманской облавы на вражеских курьеров и антигосударственные издания». Здесь страх наполовину непосредственный, наполовину опосредованный. Я хочу этим сказать, что тут используют прием для нагнетания напряженности, взятый из американских триллеров – романов и фильмов, и в приеме этом можно видеть и рассчитанный пропагандистский трюк, и непосредственное свидетельство страха, ведь к такой пропаганде прибегают лишь те, кто в этом нуждается, кто сам охвачен страхом». – Ну, в современном варианте можно заимствовать из американского законодательства, не только из кино. (3) «… ярким симптомом их внутренней неуверенности было, на мой взгляд, поведение самого Гитлера на публике. Вчера в «Wochenschau» показывали звуковой киноэпизод: фюрер произносит несколько фраз перед большой аудиторией. Видны сжатые кулаки, искаженное лицо, это не речь, а скорее дикий крик, взрыв ярости: «30 января они (конечно, он имеет в виду евреев) смеялись надо мной, – у них пропадет охота смеяться!..» Он производит впечатление всесильного человека, возможно, он и в самом деле всесилен; но эта лента запечатлела в звуке и образе прямо-таки бессильную ярость. И потом, разве нужно твердить постоянно (как он это делает) о тысячелетнем рейхе и поверженных врагах, если есть уверенность в этом тысячелетнем существовании и в истреблении противников? – Можно сказать, что из кино я вышел с проблеском надежды». – Клемперер пишет о раннем периоде утверждения нацистов у власти, это примерно 1934 год, и слово «надежда» еще есть в его лексиконе (снова оно появляется в дневниках только в 1945-м). (4) «Это, пожалуй, самое большое цирковое представление (Barnumiade) Геббельса, которое я видел. Не думаю, что его можно превзойти. Я имею в виду плебисцит в поддержку политики фюрера и «единого списка» на выборах в рейхстаг. На мой взгляд, все это сделано настолько грубо и топорно, что дальше просто некуда. Плебисцит – для тех, кому слово это знакомо (а кому незнакомо – тому пусть объяснят), – ассоциируется с именем Наполеона III, и для Гитлера, вообще говоря, лучше было бы обойтись без таких ассоциаций. «Единый список» же явно свидетельствует о том, что рейхстагу – как парламенту – пришел конец. А чего стоит весь этот пропагандистский цирк: на лацканах пальто носят таблички с надписью «Да», и продавцу этих табличек не откажешь, опасаясь косых взглядов. Это такое насилие над обществом, что в принципе оно должно было бы оказать действие, противоположное тому, которое предусматривалось… «В принципе» – но ведь до сих пор я всегда обманывался. Я сужу как интеллектуал, а господин Геббельс рассчитывает на опьяненную массу. И, кроме того, на страх людей образованных. Тем более, что никто не верит в соблюдение тайны выборов. (5) «… здесь мы произнесли слово, которое национал-социализм от начала и до конца использовал, не зная никакой меры. Нацизм настолько раздувался от сознания собственного величия, настолько был убежден в долговечности своих учреждений (или хотел в этом убедить других), что любая мелочь, с ним связанная, любой пустяк, его касавшийся, приобретали историческое значение. Всякая речь фюрера, пусть даже он в сотый раз повторяет одно и то же, – это историческая речь, любая встреча фюрера с дуче, пусть даже она ничего не меняет в текущей ситуации, – это историческая встреча. Победа немецкого гоночного автомобиля – историческая, торжественное открытие новой автострады – историческое (а ведь торжественным освящением сопровождается ввод каждой автодороги, каждого участка шоссе); любой праздник урожая – исторический, как и любой партийный съезд, любой праздник любого сорта; а поскольку в Третьей империи существуют только праздники – можно сказать, что она страдала, смертельно страдала от дефицита будней, подобно тому, как организм может быть смертельно поражен солевым дефицитом, – то Третья империя все свои дни считала историческими». – Интересно, что вот это постоянное само- и просто убеждение в вечности, «навсегдашнести» режима – это, не только в случае с нацизмом – один из способов удержания в подчинении «обычных» работников государства. Цель этой коммуникации «вечности» (ниже еще будет об этом) в том, чтобы соратники и попутчики не задумывались о том, что будет после, чтобы «после» не было – и вместе с этим не было бы ни стыда, ни раскаяния, ни угрызений совести. (6) «И здесь колоссальную роль играет слово «вечный». Оно относится к тем вокабулам из словаря LTI, чья нацистская сущность проявляется лишь в непристойно частом их употреблении: слишком многое в LTI удостаивается предикатов «исторический», «уникальный», «вечный». Слово «вечный» можно трактовать как последнюю ступеньку на длинной лестнице нацистских числовых суперлативов, и за этой ступенькой – уже небеса. «Вечный» – это атрибут только божественной сферы; то, что именуется вечным, возводится в область религии. «Мы обрели путь в вечность», – заявил Лей [120] при освящении одной гитлеровской школы[121] в начале 1938 г. На экзаменах для ремесленников часто задают коварный вопрос: «Что будет после Третьего рейха?» Если простодушный или замороченный ученик ляпнет: «Четвертый рейх», то какие бы знания по специальности он ни показал, его безжалостно проваливают как недостойного ученика партии. А правильный ответ таков: «После него не будет ничего, Третий рейх – это вечный рейх немецкой нации». (7) Когда позднее Шпеер привел безмерные цифры, характеризующие подвластную ему военную индустрию, Геббельс еще выше вознес достижения немецкой экономики, противопоставив точность немецкой статистики «еврейской числовой акробатике». Перечисление и обливание грязью – пожалуй, нет такой речи фюрера, в которой он на одном дыхании не перечислял бы собственных успехов и не обливал грязью противника. Грубый помол в стилистике Гитлера Геббельс отшлифовывает до рафинированной