ло у вас ещё и действовать не начало, а из него уже есть миллион исключений, когда у вас нет никакого понимания, как вы будете бороться с импортом российской нефти из третьих стран, когда даже примерно не разработана система наказаний для тех, кто будет пригонять вам танкеры с какой-нибудь индийской нефтью, добытой в Западной Сибири, когда общее положение таково, понятно, к чему оно приведёт. Во-первых, это приведёт к резкому росту цен на нефть, потому что ваши же европейские компании в ожидании неопределённости начнут ею заполнять все хранилища, танкеры, бочки и трёхлитровые банки. Во-вторых, у тех, кого вы планируете наказать и принудить к миру, возникнет вполне обоснованное впечатление, что это всё просто шутка, что цель ваших санкций – не остановить приток валюты в Россию, а сделать громкое заявление. Мы отберём у Путина деньги на войну – но не сегодня, не много, не совсем деньги и не те, что идут из Венгрии. Если уже на этапе объявления санкций вы делаете триста оговорок и стелите себе целый сноп соломы, чтобы снизить любые риски, то понятно, как быстро все запретительные меры дойдут до реализации. Там ишак с падишахом уже трижды сдохнут – но ничего толком не заработает. Я не просто так привёл в пример именно нефтяное эмбарго, потому что оно вкупе с другими ограничениями на экспорт худо-бедно, но работает. Всё-таки при мировой цене бочки «брента» в 80 долларов с лишним жить с курсом доллара выше 90 рублей – с этим показателем не поспоришь. Российской нефтью стало сильно сложнее торговать, продаётся она с большим дисконтом, упал газовые и угольный экспорт. Как ты тут ни манипулируешь статистикой, как ни засекречивай данные, как ни ограничивай валютно-обменные операции, но факт налицо: приток валюты в страну упал. Но эффект этот проявился спустя целый год войны, а ещё и не до конца проявился. А до этого Путин получал несколько сот миллиардов долларов экспортной премии, разница с тем, что он получал бы в обычных условиях, и тем, что он получил в результате рыночной паники в ожидании дефицита. Сейчас поток денег упал, но Путин всё ещё в плюсе, он всё ещё играет за фишки казино. Санкционная машина довольно медлительна и неповоротлива. В итоге санкции не только не лишили Путина денег на войну, они позволили накопить достаточную финансовую подушку, достаточные резервы, чтобы вести её ещё год-полтора. Но у санкций на экспорт есть хотя бы логика и достижимая ель. Сейчас поговорим об ограничениях на импорт. Но после рекламы. *** Продолжаем. У санкций на экспорт есть хотя бы логика и достижимая цель. Они работают плохо и медленно, но это лучше, чем ничего. А вот что ещё хуже этого? Ограничения на импорт, наиболее смехотворные попытки продолжать активную деятельность происходят именно с ними. Да, существуют в мире товары, оборот которых либо жёстко контролируется, вроде вооружений и серьёзной военной техники, либо жёстко лимитирован. Так вот, продукты второго типа выпускаются единичными экземплярами, судьбу каждого из которых можно отследить. Если вам нужны запчасти для какого-то станка сверхвысокой точности, запчасти для которой выпускает единственная канадская компания, все клиенты которой умещаются на одном листе А4, если вам нужны авиационные двигатели, узкоспециализированное программное обеспечение, сложное масштабное экономическое оборудование, то вид у вас, конечно, бледный, а глаза ожидаемо тусклые. Не продают гигантские карьерные экскаваторы в таких количествах, чтобы невозможно было вычислить посредника, когда один такой экскаватор всплывёт где-то за Уралом. Это чувствительный вопрос, не стоит его недооценивать. Если вы спросите профессионалов в промышленности или авиации, то проблемы они вам озвучат очень большие, и часто нерешаемые. Это публично они хвастаются импортозамещением, но степень завиральности идей отечественного станко- и самолётостроения им хорошо известны. Однако проблемы касаются только такого типа импорта, лимитированного. Всё остальное – запрет на продажу России электроники, военной техники и запчастей для неё, запрет на то, что выпускается не сотнями и тысячами, а миллионами и сотнями миллионов штук, такой запрет был обречён на провал с самого начала. В современном мире между стороной, у которой есть очень много денег, а очень много их стало в результате непродуманных санкций на экспорт, и стороной, у которой есть товар, невозможно построить стену. Это такая же утопия, как идея победы над наркотрафиком. Не поедет у вас чип напрямую в Россию – ну поедет через Киргизстан. Не поедет он как конечное устройство – значит, поедет внутри телевизора, роутера, стиральной малины, медицинского оборудования, да хоть смартфона! Давно прошли времена, когда было хоть какое-то деление на военные и гражданские технологии. Сегодня чипу из домофона нужен только паяльник и программатор, чтобы встать в систему управления крылатой ракетой. Те, кто говорил: «Мы лишим Путина доступа к технологиям для войны», – видимо, даже не задумывались о том, как этот план реализовывать. Реализовывать в мире, где начинка ракеты не отличается ничем от начинки для контроллера на Xbox. Единственный итог санкций на импорт свёлся к страшному обогащению тех постсоветских странах, которые взяли на себя роль посредников. Электроника, техника, автомобили, предметы роскоши – все подсанкционные товары не просто попадают в Россию, их импорт сразу был поставлен на индустриальные рельсы. Да, транзакционные издержки никто не отменял, и на конечную цену продукции такая заковыристая дорога влияет, но, опять же, если тебе выдали премию в несколько сот миллиардов бесплатных нефтедолларов, то это можно пережить. В чём же причина того, что абсолютное большинство санкций не просто не сработали, но с самого начала были обречены на провал? В чём причина того, что сама формулировка этих санкций звучит невыполнимо? Почему очень значимые ограничения вводились так хаотично и даже, можно сказать так, и бестолково? Первая причина, конечно, в совершенной беспрецедентности нынешней ситуации. В течение 80 лет никто не развязывал больших войн в Европе. В принципе, за 80 лет не было войн между двумя промышленно развитыми государствами. Никто и никогда не пытался остановить большую войну посредством санкций, никто и никогда не пытался накладывать масштабные санкции на одиннадцатую экономику мира, занимающую первое место по добыче нефти и второе по добыче газа. Да, российская экономика даже близко не так интегрирована в мировую, как могла бы быть, будь у неё разумное правительство в последнее 20 лет, но достаточно интегрирована, чтобы нельзя было просто исключить её из глобальной систему без больших издержек. Нет и не было никакого плана на такой случай. Нет никакой международной институции, которая могла бы этим заниматься, могла бы координировать санкции разных стран так, чтобы они работали и не противоречили друг другу. Не существует никакой внятной и согласованной законодательной базы, как вводить санкции, как следить за их исполнением и как наказывать тех, кто пытается их обойти. Я совершенно здесь не пытаюсь оправдывать западных политиков, просто надо понимать, что все ограничения, которые были введены за эти полтора года, вводились с колёс. Не было никаких готовых решений, не было никакого актуального опыта. Вероятно, Россия станет прецедентом и ориентиром для планирования и введения будущих масштабных санкций. Вторая причина в том, что у путинского режима очень много денег. Деньги эти – не результат его эффективности, деньги эти льются бесплатным нефтегазовым дождём. В отличие от западных демократий, Путин не ограничен в расходовании средств на что угодно, начиная с покупки серого флота танкеров, вывозящих нефть из России в обход всех ограничений и страховок, продолжая неограниченными возможностями по закупке компонентов, необходимых для продолжения войны, и заканчивая политическим лоббизмом, прямой коррупцией западных чиновников и целых политических институтов. Сколько путинского бабла лежит в фондах европейских политических партий, сколько на офшорных счетах чиновников? Какое количество лиц, принимающих решения в том числе и о санкциях, получают зарплату от какого-нибудь румынского банка, случайно принадлежащего однокласснику Путина? Точную цифру нам назовут только уже историки, но тот факт, что канцлер Германии Герхард Шрёддер оказался в совете директоров Роснефти едва ли не на следующий день после конца своих полномочий – намекает нам на масштаб проникновения путинских денег в политический истеблишмент, по крайней мере, Евросоюза. Третья причина – самая очевидная, и кроется она в издержках западных демократий. Да, решения там принимаются сложно и медленно, принимаются с большой оглядкой на интересы избирателей и бизнеса, тут никуда не денешься. Не может демократическое правительство сказать: «Мы тут чего-то порешали, а вы тут сами канительтесь с последствиями». Так можно сказать в автократии, но демократическое правительство, которое будет явно и последовательно вокруг себя гадить – может очень быстро перестать быть правительством. Это делает демократии комфортными для жизни и безопасными. Это же связывает властям в них руки при принятии решений. Внешняя политика для демократии всегда будет следовать в самом дальнем арьергарде. В автократиях с