се – от генсека ООН Гутьериша до бывшей главы правительства Германии Ангелы Меркель, соучастницы Путина по превращению Евросоюза в заложника российской энергетической политики, – на этот вопрос ответ получен: смерть главного политического оппонента Путина была предрешена. Еще и как подмигивание Меркель: «Слышь, ты, да-да, ты, которая его в Германии лечила! Чего ж не уговорила остаться? Целее был бы!» Но граждане ведь начали писать и говорить об этом еще до возвращения Навального в Москву после лечения в Германии. Почему же нельзя вернуться к обсуждению именно этой стороны дела сейчас? Как вообще отвечать режиму, если ответить нечем? Чем отвечать на террор? На фактическое возвращение в страну смертной казни – только без суда и следствия? Ритуальный ответ мы слышали: «Куда вам понять резоны героя! Он был человеком дела! Пусть мы не можем повторить его подвиг, но мы можем запретить вам сомневаться в осмысленности этого подвига». Нам предстоит перечитать абстрактный комментарий философа Михаила Эпштейна и конкретный – историка Константина Морозова. Эпштейн водружает распятие для «умершего за других», Морозов утешает переименованием улиц в неопределенном будущем. Остальные запрещают обсуждать осмысленность резонов и тактики Навального у еще не остывшего тела замученного путинскими катами оппозиционера. Над этой смесью простодушия и аполитичного морализаторства посмеивается в кулачок последний оставшийся в живых политический оратор РФ – Владимир Путин. И тут приходится сказать, что зря посмеивается. Ведь если принять за аксиому, что смерть Навального – это добровольная гибель античного героя, то у царства последнего оратора и владыки Эрэфии не остается никаких шансов на существование. Правитель, убивший одного за другим всех своих заметных соперников, сделал это при молчаливом согласии подданных, а это меняет дело. Наиболее рельефно выразил эту мысль русский публицист и правозащитник Александр Шмелев: «Чем больше проходит времени, тем меньше шансов на опровержение, поэтому напишу, о чем я сейчас думаю. К сожалению, Алексей Навальный был слишком хорош для всех нас - а мы платили ему за это черной неблагодарностью. Он был слишком хорош для российских инакомыслящих (не могу больше видеть слова «оппозиция» за его безумной неточностью), постоянно выискивавших его неудачные посты и комменты 15- и 20-летней давности и на их основании доказывавших, что он на самом деле «нацист», «расист», «будущий диктатор» и прочее, не обращая внимания на то, что это был единственный настоящий политик в России, единственный противник Путина, который потенциально мог победить на президентских выборах, если бы его туда допустили. Он был слишком хорош для российских «патриотов» (тоже нелепый термин, но аналога придумать не могу, поэтому просто возьму в кавычки), не оценивших, что Навальный был, пожалуй, последней альтернативой Путину, продолжавшим говорить о «прекрасной России будущего». Теперь, после его убийства никакого будущего у России уже не осталось, тем более «прекрасного» — не могу себе представить людей, которые все равно даже сейчас будут готовы рассуждать о нем. Он был слишком хорош для украинцев, нелепейшим образом прицепившихся к одному единственному, выдернутому из контекста ответу на нарочито провокационный вопрос Венедиктова про «не бутерброд» и не обращавших внимания на то, что на протяжении всего времени Навальный последовательно поддерживал стоявших на Майдане, гневно осуждал захват Крыма и вторжение в Донецк, никогда не присоединялся к антиукраинской пропаганде и вообще сам был этническим украинцем. Других таких политиков первого ряда в России нет, и чем дольше идет война, тем более очевидно, что в обозримом будущем уже не появится, слишком укореняются антиукраинские настроения во всех слоях общества. Он был слишком хорош для Запада, который в его лице мог получить нормального и предсказуемого лидера во главе ядерной державы, но предпочел просто «выражать озабоченность» и теперь, скорее всего, в итоге будет иметь дело с разрозненными анархическими группировками, захватывающими те или иные территории и находящееся на них ЯО. Он был слишком хорош для всего российского общества (или точнее, наверное, сказать «населения» — никакого «общества» в РФ нет, всем плевать друг на друга), которое не смогло оценить, что это был редкий пример политического лидера, обладающего удивительным чувством юмора, оптимизмом и самоиронией. (И это, кстати, в очередной раз доказывает всю нелепость людей, боявшихся в его лице «будущего диктатора» - все диктаторы всегда обладают безумным самомнением, никто из них не может так легко посмеиваться над собой). Человек, до которого всегда можно было легко достучаться через многочисленные соцсети и никогда не боявшийся сам на всё реагировать. Он был слишком хорош для всех нас. И мы в результате оставили его в одиночестве на его крестном пути - в бесконечной полярной ночи, холоде, голоде, криках вертухаев и лае собак. Трудно отделаться тут от христианских аллюзий! Весь путь Навального после его чудесного воскрешения, «второго пришествия» в Россию и последовавшей за этим казни при молчаливом согласии окружающих, нарушавшимся лишь громкими криками «распни!» от проплаченных клакеров, — это абсолютно евангельский сюжет, разворачивавшийся прямо у нас на глазах. И мы, к сожалению, проявили себя ровно так же, как иудеи времен Нового завета — чем, вероятно, заслужили свои 2000 лет скитаний, рассеяния и притеснений: «кровь его на нас и на детях наших». Предложенная точка отсчета – народ, отвернувшийся от мессии. Навальный, по Шмелеву, не столько последний античный герой, сколько новый Христос, безуспешно в очередной раз пришедший теперь уже не к древним иудеям, а к «нам», русским людям. В этой системе координат сошлись в одной точке евангельские притчи о царе Ироде и Антихристе и ветхозаветные мифы о Гоге и Магоге и о Содоме и Гоморре. Кто-то ушел, опустошенный, в добровольное изгнание и рассеяние, кому-то останется грызться в неутоленных обиде, горе и ненависти. Ни один из комментаторов не смог, произнося свою эпитафию над невидимым телом героя, повторить два его призыва к сторонникам, которых сам Навальный назвал в своем обращении «огромной силой». Эти два призыва – «не бояться» и «не сдаваться» – остались не исполненными как раз сторонниками политика, не говоря уже о многомиллионной массе пассивных наблюдателей. А вот убийцы Навального – те самые, которые два года назад начали войну в Украине, как раз не побоялись на глазах у всех запытать до смерти своего обессиленного узника, да и пока еще далеки от сдачи на поле боя. Вот почему религиозно-апокалиптическое толкование гибели Алексея Навального оказывается парадоксальным жестом «нормализации»: что остается делать нам, если в битве с драконом пал наш герой, наша последняя надежда? Если продолжать пользоваться местоимением «мы», которое могло бы объединить и тех, о ком написал Михаил Эпштейн, и тех, кто разделял надежды Константина Морозова, и тех, кому не по зубам оказалось, по мнению Александра Шмелева, само понимание личности Навального, то единственное действие, объединившее многих из «нас», это бегство от РФ и из РФ. Как Лот из Содома, не оглядываясь назад.","Gasan Gusejnov - Смерть героя, или Языки описания убийства... | Facebook",https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid02s6J9Q8ymwTcEVjjGRR6cNuAs6RochnevPVZ2ApvaxJiwV2XQCtA2ix1hasKrC8dAl&id=1196293572,2024-02-18 09:20:29 -0500