Facebook,"Жестокие стишки, черный юмор, наши анекдотцы - все пóшлое и пошлó в дело сейчас Все слышали оправдание рядового Шишимарина: «Я не хотел его убивать. Я выстрелил, чтобы от меня отстали». Это ведь точное повторение позднесоветского анекдотца из серии о так или иначе ""отмороженных"" (в анекдотах их называли почему-то ""дистрофиками"" или ""наркоманами""). Судят одного такого за убийство родителей. На вопросы обвинителя и защитника он не отвечает. Судья задает последний вопрос: ""Объясните суду, зачем вы это сделали"". И получает ответ: - А чо они как эти?.. Становится все легче объяснить, что такое перформативная функция языка... Убежать, улететь, спрятаться от этого исполнения самых мрачных пророчеств ""пустой хохмаческой речи"" не получается.",Facebook,https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=10225429124893832&id=1196293572,2022-05-20 11:23:00 -0400
Facebook,"Идея о том, что какой-то особый заграничный комитет будет проверять русских на ""хорошесть"" и выдавать им справки, по которым, возможно, даже счета в зарубежных банках разблокируют - ну, это из серии ""ничего не забыли и ничему не научились"". Особенно если справки будут выдавать все те же Проверенные Кадры, которые всячески поддерживали операцию ""Преемник"" на ранних ее этапах, осваивая средствА. Интересно, какой предполагается откат за разблокировки счетов? По-братски, 50%? И куда конкретно заносить? 197197 68 comments 6 shares Like Comment Share",Facebook,https://www.facebook.com/andrei.desnitsky/posts/5478901738811187,2022-05-20 11:23:29 -0400
Facebook,"В МГУ на 101-летие Сахарова студентам решили про него не рассказывать, ибо время такое. Обычно были всякие тематические вещи. Ну да, не рассказывать же только как про отца водородной бомбы, а как про лауреата Нобелевской премии крамольно, могут дело возбудить о дискредитации Вооруженных сил, как против Шевчука.",Facebook,https://www.facebook.com/kirill.shulika/posts/5194494000630789,2022-05-21 00:47:32 -0400
Facebook,"Война может считаться освободительной, если она действительно освобождает людей, которые страдают от угнетения и мечтают о том, чтобы их освободили. Ничего этого не было ни в Крыму, ни на Донбассе в 2014-м, тем более, этого нет сейчас. Отдельные старушки с красными знаменами не в счет (да и они ничуть не страдали, скорее ностальгировали). Для абсолютного большинства русскоязычных украинцев российское вторжение - акт внешней агрессии, а русские солдаты - враги, а не освободители. Про украиноязычных украинцев я вообще молчу. Ergo, это война захватническая, никаких двух мнений тут быть не может",Facebook,https://www.facebook.com/andrey.loshak/posts/10159917209982094,2022-05-20 11:20:55 -0400
Facebook,"Женщина интеллигентная пришла на приём. - Я, говорит, хожу по всему району и пишу на стенах: «Х-й войне!»,а коммунальщики закрашивают «войне», а «Х-й» не трогают…",Facebook,https://www.facebook.com/roizmangbn/posts/5227716607295274,2022-05-20 12:08:39 -0400
Facebook,"20 мая 1956 года родился Борис Акунин «Литература Акунина продиктована сверхзадачей, в ней есть чрезвычайно сильный, чрезвычайно постоянный, на редкость константный мотив, заявленный с самого начала, — мотив человеческого достоинства. Акунин всё время рассматривает один и тот же вопрос, заданный впервые в «Статском советнике»: почему российская государственность постоянно предпочитает опираться на мерзавцев, а оппозиция — на благородных людей, и в результате и те, и другие оказываются вовлечены в воронку взаимного истребления и деградации? Потому что при таком положении не может быть не только диалога, при таком положении не может быть развития. Есть у него вещи, которые совершенно прошли мимо меня, не задев, — такие, как «Сокол и Ласточка». Есть такие, как «Аристономия», которые вызвали у меня серьёзный интерес, где-то — желание спорить, а где-то — восторг. Но в любом случае Акунин — это человек, который отвечает на собственные внутренние вопросы. И в этом, как мне кажется, его достоинство и правота""",Facebook,https://www.facebook.com/BykovDmitriyLvovich/posts/551625466322293,2022-05-20 11:25:20 -0400
Facebook,"Много лет назад я приняла очень важное решение в своей жизни. Сподвигло меня на него чтение… дневников дочери Льва Толстого Александры. Очевидно симпатизируя отцу, она невольно день за днем описывала ужасающую правду прежде всего о нем. К концу чтения у меня сформировалось четкая формула: разрушительность ощущения собственной правоты на фоне заведомой вины и неправоты другого. От этого личного разрушения от нарастающего ощущения правоты no matter what я тогда бежала. И это была не политика. Нечто похожее наблюдаю сейчас и среди своих российских комментаторов , многих из которых знаю лично. Жизнь при нарастающей диктатуре и постепенное приспособленности к ней на бытовом уровне — никак не умаляя протестов, писем и пикетов—- это не только история вынужденных компромиссов («жало это проникает постепенно и незаметно»— пишет Ян Левченко в той статье), но и изменение оптики. Хорошие «мы» на фоне государственого насилия и вранья становятся единственной координатой. Мы правы и наша правота тем самым абсолютна на фоне абсолютного же зла. Жизнь под оккупацией под угрозой уголовного преследования ещё больше усугубляет эту поляризацию. Похожее было в диссидентской среде, которую я наблюдала девочкой и потом было не раз описано в литературе и воспоминаниях. Путинская бинарная пропаганда «мы» vs « враги» достигла тем самым и самых оппозиционных умов. В этой навязанной дихотомии почти не остается места третьему и главному участнику— живой Украине и ее героям. Не только жертвам, а живым. Не объекту, а субъекту. Неизбежным побочным продуктом этого становится невозможность никакого разговора по сути. И невозможность увидеть иные полюса и точки притяжения на карте мира. Либо с с нами, либо против нас. «Любого человека, который сейчас против войны можно только гладить по головке»— пишет мне добрая знакомая. На фоне зверств путинской войны в Украине и репрессий внутри собственной— любой живой несогласный человек, живущий в РФ, ощущает себя правым. Заведомо правым и пострадавшим. И дальше происходит ровно это: если я прав, то любая критика моей позиции— это происки врагов, сытые рассуждения из-за границы, недружественная акция, желание сделать мне больно и тд и тп. Мысль о более широком взгляде просто не помещается в эту запертую в себе картину. Точка зрения (не мнение, а именно видение) другого тоже. Фокус внимания смещается всё больше и больше с происходящего прямо сейчас в Украине на то, как и каким образом хорошие мы против этого и как плохо нам. В условиях преследования это закономерно становится самым насущным. Видимо этим и следует объяснить катастрофическое непонимание и чтение между воображаемых строк НЕ написанного и НЕчтения реально написанного, с которым пишущая эти строки столкнулась за последние дни со стороны оставшихся внутри РФ. Это не случйная коммуникативная неудача, как мне казалось вначале. Это очевидная закономерность, и у нее есть главная причина: ВОЙНА. Всепроникающая на макро и микро-уровне. От языка до пят. Семантическая катастрофа налицо. Слова взрывают и обстреливают, из них выжжен смысл. И нет, ЭТО не выхолощенные слова пропаганды, не казённые «спецоперации» и пр, а живые слова тоже. Они теперь — этикетки-триггеры, опознавательные знаки. Свои-чужие. Мы-они. Всё остальное от лукавого. И структурно заезженная пропагандисткая формула «где-вы-были-восемь-лет» пропаганды в среде несогласных с успехом заменяется на внутреннюю «не-с-теми-я-кто-бросил-землю». Но механизм похож. Текст как мысль невозможен. Текст-рассуждение тоже. Даже текст-наблюдение (как вчерашний с цитатой из статьи Dmitry Volchek ) тоже под обстрелом. Только «картинки с выставки»или текст-декларация. Третьего не дано. Отсюда навязывание и вычитывание декларативности там, где её нет. И вот уже весь набор риторического оружия обращается против воображаемого аргумента противника. Не собеседника, а противника. Механизм работы соцсетей в условиях войны и репрессий— недоизучен. Вторичность обсуждаемых тем и яростность этих обсуждений обусловлена не только новым законодательством и возможным преследованием, а эколгической катастрофой отправленного воздуха и отсюда во многом механизмом внутренней защиты, а ограниченность средств сопротивления и выходов этой боли (концентрация на себе и своих ощущениях нотъемлемая часть любой болезни), жесткое неприятие разговора об этом и отсюда глухота и отсутствие живого интереса к украинской действительности — вероятно, объясняется не прямым колониализмом, а перевернутым: тлеющим и разрушающим изнутри чувством вины без возможности ее изжить действием. При личном общении и даже переписке всё оказывается не так категорично и катастрофично. Подобно тому, как при разговоре у гаража или на рыбалке якобы путинский электорат оказывается чаще критичнее и добрее, чем в «социологических опросах» или при виде журналистов. На днях прочла у Пастухова: «Не прошло и трех месяцев войны, как в России появилось новое подозрительное сословие. Вместо «понаехавших» теперь принято обсуждать досужими вечерами «поуехавших». Это явление локального социального масштаба, которое затронуло, прежде всего, русский городской образованный класс. Высшие классы, за исключением тех, кто попал под санкции, как