Четвертый сценарий, «Момент для реформаторов», исходит из посылок первого — ослабленное правление Путина продолжается. Ситуация на фронте ухудшается, хотя и не критически: украинцы за счет огромных усилий возвращают заметные территории, но не опрокидывают российскую оборону, усталость от войны нарастает, а ее окончание не просматривается. Путину и его администрации удается организовать выборы 2024 года и формально победить на них, но эта победа не выглядит для населения убедительной и легитимной, факты массовых подтасовок становятся широко известны. Признаки неблагополучия обнаруживают себя в экономике. Это приводит к девальвации милитаристско-националистической повестки в глазах населения и росту спроса на реформы, частичную либерализацию режима и нормализацию отношений с Западом. Этот сценарий отчасти похож на сценарий заката советского строя в конце 1980-х. В результате протестов и новых выборов к власти приходит реформаторская коалиция, которая ставит своей целью завершить войну в обозримые сроки (ср. «вывод войск из Афганистана») и нормализовать отношения с Западом.
Четыре предложенных сценария выглядят вполне логичными треками, вытекающими из обнаружившейся в ходе мятежа «слабости» Путина. При этом последний из них аналитик Atlantic Council считает менее вероятным. Однако стоит отметить, что война с Украиной и репрессии против инакомыслия создали серьезный перекос в пользу агрессивного милитаристского национализма, спрос на который, по сути, отсутствовал или был незначительным в предвоенные годы. Кроме того, как мы писали ранее, эта политическая повестка встречает сопротивление и недовольство в молодых поколениях (18–39 лет). По этим причинам маятникообразная «отдача» и резкое разочарование в националистической повестке выглядят отнюдь не столь невероятным сценарием, как сейчас кажется, — его вероятность будет увеличиваться по мере того, как официозный милитаризм начнет выдыхаться.
В то же время в наборе предложенных сценариев явно не хватает еще одного. Это сценарий, в котором Путин постарается преодолеть то впечатление «ослабления», которое наблюдатели и элиты вынесли по итогам пригожинского мятежа и развитием которого являются четыре сценария, представленных выше. В этом пятом сценарии мятеж должен быть воспринят и представлен Путиным не как стихийное выступление «снизу», но как часть элитного заговора. В таком сценарии, который условно можно назвать «сталинским», Путин в известном смысле частично «присваивает» повестку Пригожина и его популистскую риторику, направляя удар против отдельных представителей элит и целых элитных групп, которые одновременно объявляются ответственными за неудачи полутора лет войны. Эти «чистки» переводят фокус репрессивной политики с антивоенных активистов на элиты и восстанавливают имидж Путина как полновластного хозяина ситуации, еще более надежно подтверждают доминирующую роль спецслужб во внутренней политике, а также позволяют перехватить инициативу и восстановить подорванную сегодня дисциплинарную вертикаль в армии. Намеком на возможность такого сценария является не проясненная до сих пор судьба генерала Суровикина, который, по всей видимости, находится под следствием.
Такой сценарий не решает многих остающихся актуальными проблем — снижение боеспособности и технической оснащенности российской армии, необходимость новой мобилизации для широкой ротации мобилизованных в сентябре–октябре 2022 года, — но создает новые условия для усилий в направлении их решения. Сильными аргументами, которые могут заставить Путина отказаться от его реализации, являются следующие. Во-первых, неуверенность в способности в условиях широких контрэлитных репрессий сохранить контроль над ними и в особенности — над армейской корпорацией. И во-вторых, опасность новых провалов на фронте, политическая ответственность за которые в этом случае в гораздо большей степени окажется ассоциированной с Путиным.
Так или иначе все сценарии исходят из представления, что пригожинский мятеж изменил траекторию событий и его последствия еще не проявили себя вполне, а сам мятеж стал результатом существенных сдвигов в системе власти и значительного внутреннего напряжения, которое она испытывает в связи с затяжным характером войны и которое преобразуется в высокий потенциал внутренних конфликтов.