тся деньгами. Это местная религия, чему, впрочем, не удивляешься после знакомства с расследованиями о дворце Путина. Каков поп, таков приход. Проблема Москвы в том, что она сама себе нравится, не понимая, что умерла. Такая размалеванная тупейным художником красавица в посмертной маске джентрификации. Все собянинское благоустройство было нацелено на то, чтобы человек потреблял и не задумывался. А если задумывался, то не действовал. Москва — воплощенная мечта о навязанной идентичности, об искренне улыбающихся солдатах Урфина Джюса, о том, что мы-за-вас-решим-как-лучше… Безусловно, для тех, кто приехал из края уныния, заброшек, панелек, разрухи, насилия над самим взглядом человеческим, Москва будет сияющей звездой. Поступить на работу маленьким менеджером в корпорацию, вырасти в менеджера побольше, расшибиться в лепешку, отвечая на сто писем в день и лавируя между интересами таких же бизнес-бюрократиков, и наконец со сладостным выдохом приобрести однокомнатную квартиру в Долгопрудном — вот предел мечтаний персоны со взглядом горящим. А что там с гражданским действием, самоуправлением, солидарностью и дружескими связями с соседями — такой персоне все равно. Она дорвалась и зарабатывает, потому что выросла в небольшом городе или поселке. Город, сконцентрировавший вокруг себя все деньги и связи, не может быть ничем иным, кроме как царством потребления. Вот почему это место должно исчезнуть. Москву должно трясти. Безумие следует изводить безумием. В ютьюбе есть такие видео: в Китае взрывают многоэтажки, признанные уродливыми, а точнее уродующими. И здесь, конечно, публика, которая горой стоит за кокосовый раф, вкусвилл и тротуары, добела выметенные бесправными потомками колонизированных этносов, завопит: проклятый коммунист! лишь бы все снести! а что потом? что после сноса? Потом — расселение. Москву натурально следует расселить. Это переполненный, еле дышащий в прямом и переносном смысле город. Но не менее важно разрушить Москву с точки зрения власти. Я предложил бы сделать это бережно — так, чтобы символическим учреждениям было дозволено остаться, а государственные органы и штаб-квартиры корпораций рассеялись по городам и весям. В этом смысле с Москвой надлежит обойтись как с Чернобылем — сначала обезвредить радиоактивные элементы, затем аккуратно разобрать завалы и возвести саркофаг. Не затронутый взрывом блок может генерировать энергию. Иными словами, министерства, ведомства и роснефти с лукойлами — вон; мемориалы, музеи, политически заряженные места остаются и становятся подчеркнуто общедоступными. Москва — постоянное угнетение и невидимые, но прочные иерархии. Поэтому здесь навсегда следует сломать все барьеры, виайпи-зоны и другие артефакты неравенства, позволяющие этому неравенству воспроизводиться. Новый политический менеджемент выкинет ковровые дорожки, мебель из драгоценных пород деревьев и всю эту чудовищную позолоту — кожу преступной государственности. Левиафан должен быть скальпирован, а затем, в следующей (безвластной) итерации миропорядка, прикончен. В постпутинском будущем Москва — символический, но не административный центр России. И в случае распада страны, и в случае преобразования в конфедерацию, и в случае сохранения границ до крымской аферы. Так здание Думы превратится в гражданский центр, где на нескольких этажах поселится экспозиция, рассказывающая начиная с Афин, как сообщества приходили к согласию, как рождались разные модели человеческого сосуществования, как создавались принципы демократии, анархии и других конструктивных политических моделей. Другая половина здания будет отдана институциям, поддерживающим гражданское общество, — для различных семинаров, тренингов и коллективных активистских медитаций. Сам же парламент переберется в иной город — во Владивосток, в Петербург, в некий намеренно небольшой город. Куда угодно, только прочь из Москвы. Генштаб превратится в антимилитаристский музей, открытый в память о войне в Украине. Зловещий дом на Фрунзенской набережной лишат агрессивных скульптур и мозаик и посвятят государственному покаянию. Президентка России перережет ленту и придумает еще более пронзительный, чем преклоненные колени Вилли Брандта, символический жест почитания жертв путинизма. Кое-кто из историков оскорбится жестом и назовет 70 лет советского и 30 лет постсоветского режима досадным пятном на многовековой героической, а в чем-то и мученической истории Руси, но коллеги тут же проведут ликбез в массмедиа: вы же выводите безобразные пятна на своем роскошном ковре? вот и мы выводим… Бывший Генштаб будет исполнять функцию надгробия идеи войны — и в частности, массовых войн двух последних столетий. Так цитадель преступников, отправлявших ракеты в гражданские объекты, превратится в музей-прорицание, музей — высказывание о мирном будущем. Кремль же останется таким, какой есть. Но содержание свое изменит и будет эдаким апофатическим мемориалом — придуманным от противного. Часть его будет отведена под заповедник ветхого патриархального мира, имперских амбиций и бюрократической старческой агрессии. Нарратив этого заповедника разработают историки, философы и социологи разгромленной Шанинки. Теги: дизайн колониального террора, вспоротое брюхо левиафана, кунсткамера преступлений под видом благих намерений. А рядом с этими развалинами Третьего Рима раскинется гораздо более широкая экспозиция о культурах народов, живущих (живших) на территории Российской империи, СССР и Российской Федерации. Эта экспозиция признает колониальное угнетение с его разными особенностями и разъяснит смысл деколонизации (в первую очередь мышления). Единая «русская» культура будет представлена не там, а в соседнем Историческом музее, где найдет свое место культура русского Севера, Беломорья, старообрядчества и так далее. Образец для подражания в части нарратива здесь очевиден: африканские коллекции в берлинском Гумбольдт-форуме, начинающие рассказ об имперском прошлом Германии с расстановки акцентов: мы не более «прогрессивные» и «цивилизованные» — мы другие, мы совершили в корыстных целях насилие над носителями иного миропонимания, и мы несем ответственность. Кстати, о насилии. Здание на Лубянке даже перестраивать не надо — оно и в нынешнем виде годится для страшного квеста для школьников и всех любопытствующих граждан. Этот квест будет рассказывать о механизмах насилия. Как случается, что обыватель становится убийцей? Как устроено угнетение одного человека другим и одного сообщества другим? Как государство провоцирует и организует массовые преступления? Это единственная тема Лубянки, и сюда приходят гимназические экскурсии — на выездные уроки политики. А исследовательский центр при Лубянке называется «Мемориал». Как и много лет до этого, на площади проводится «Возвращение имен». Новые поколения историков развивают свежие направления деятельности: расследование и анализ преступлений постсоветской эпохи. Разумеется, со всей бережностью и учетом разных точек зрения на причины реализовывавшейся с 1993 года катастрофы. В освободившиеся от федеральных чиновников министерства и агентства въезжают некоммерческие фонды. Экологические движения занимают дворцы добывающих госкомпаний и устанавливают там вертикальные огороды и солнечные батареи. Офисам «третьего сектора» удобно располагаться рядом с аэропортами и штабами глобальных организаций. Фандрайзинг, разработка новых технологических решений для благотворительности, политические дискуссии — вот чем красна Москва. А также сквотированным Столешниковым переулком, откуда изгнаны торговцы роскошью. Жилыми комплексами, где сдают квартиры по очень-очень льготной цене тем, кто зарабатывает немного. Запретом на приобретение и эксплуатацию автомобилей с бензиновыми двигателями с 2040 года. Сильным ЛГБТК+ активизмом и профсоюзами. Возможностью стихийно выйти на митинг где угодно и полицией, чья первая обязанность — разъяснять права и обязанностей граждан и охранять свободу их волеизъявления, лежащую в центре конституционной идеи. Как самая символически нагруженная реформа в Москве прославится деджентрификация парков. А именно, освобождение их от всего, кроме скамеек, урн и детских площадок. В первую очередь будут снесены тошнотворные в своей нарядности палатки с едой и кофе. В парках обычные москвичи будут оттачивать навыки низовой самоорганизации вроде клуба орнитологов, FFF, моржей, бодибилдеров и спортивных ориентировщиков. Ванильный же раф будет запрещен как символ предательства ради комфорта. Последнее, конечно, шутка, но в ней содержится огромная доля горечи. Потому что, когда мы говорим «больше никогда», имеем в виду не только войну, но и ту чудовищную гражданскую апатию, которая заразила большинство москвичей как чума. Именно эта апатия не должна никогда вновь охватить Москву, и для борьбы с ней необходимо запалить чумные костры и сжечь все, что заражено этой бациллой. Гори, гори ясно, чтобы не погасло.",Николай Кононов: Москва — просто чума - ЭХО,https://echofm.online/statya-dnya/nikolaj-kononov-moskva-prosto-chuma,2023-04-28 04:32:45 -0400