деды и прадеды не для того сражались с нацистами, защищая нашу общую Родину, чтобы сегодняшние неонацисты захватили власть на Украине. Вы давали присягу на верность украинскому народу, а не антинародной хунте, которая грабит Украину и издевается над этим самым народом»*. В этом высказывании ярко прослеживаются манипуляция культурной памятью и памятью о Второй мировой войне, с одной стороны, и эмоционализированный жаргон — с другой. В 30–40-х годах ХХ века Виктор Клемперер [писал](http://almenda.org/.../2015/03/klemperer_viktor_lti_ya): «Язык Третьего рейха стремится лишить человека его индивидуальности, оглушить его как личность, превратить его в безмозглую и безвольную единицу стада, которое подхлестывают и гонят в определенном направлении. Это язык массового фанатизма». Именно на «оглушение» аудитории и отравление здравомыслия нацелена сейчас риторика российской государственной пропаганды. Помимо прочего, все эти понятия находятся за пределами активного лексикона большинства носителей русского языка ([частотность](http://dict.ruslang.ru/freq.php?act=showabc&dic=freq_alf&title=%C0%EB%F4%E0%E2%E8%F2%ED%FB%E9%20%F1%EF%E8%F1%EE%EA%20%EB%E5%EC%EC) слова «нацизм» = 2,3/млн, «хунта» = 1,3/млн, а вот слова «мир» = 714/млн). Также они лежат за пределами повседневного языкового кода носителей, который используется для коммуникации в разных обстоятельствах и разных местах. Бесконечное повторение этих слов, словно мантры войне, укореняются в сознании. Рано или поздно они становятся активными единицами лексикона носителя, что меняет его ментальный словарь. Более того, подобная риторика используется для демонстрации «силы» и «мощи» государства, формируя в носителе языка уверенность в безопасности и защищенности. Вместе с тем, по причине отсутствия [используемых](https://republic.ru/posts/103577) пропагандой понятий в активном лексиконе, человек [подавляется](https://dpiy1t0nlwafj.cloudfront.net/.../kak-planirovali.../) этим натиском, будучи не в состоянии установить этимологию сложных понятий и контексты их употребления. Остается только полагаться на имеющийся опыт, который зависит от многих факторов: широты и глубины знаний, образованности, личного отношения к происходящему и семейной истории. От этого будет зависеть, например, сможет ли носитель перенести свои знания о военной хунте в [Мьянме](https://www.reuters.com/.../myanmar-junta-ousted.../) на текущую ситуацию и установить, что украинская государственная система не имеет с ней ничего общего. Или, например, принять во внимание, что еврей вряд ли может стать нацистом. Частота использования вышеуказанных понятий резко возросла в последние годы, и многие слушатели-читатели уже знают эти ключевые слова и реагируют на них; дальновидный план российской государственной риторики — систематическое, градиентное увеличение языковой агрессии и интервенции предельно негативной лексики со всех возможных платформ. Как следствие, в России происходит формирование лингвистически созданного искусственного пространства, некой серой зоны, где находятся в заложниках убежденные в правильности войны, одурманенные и подавленные люди. И это пространство предельно напряжено и негативно заряжено, поскольку его обитатели способны начать выражать свою ярость, пользуясь лингвистическими инструментами, дарованными им пропагандой. Ключевые слова останутся прежними, риторика не изменится, но будет служить оправданием реальных агрессивных поступков. Человечество логоцентрично. Мы живем в пределах определенных языковых кодов и используем социально стратифицированный язык. Так, например, люди в больших городах в большинстве своем говорят на языке, не идентичном языку малых городов, ученые и преподаватели университетов говорят не на том же языке, что его необразованные носители. Но сейчас происходит расщепление устоявшихся индивидуальных языковых норм, интервенция чуждых для повседневной речи понятий. Агрессивное внедрение инородных в своей основе, культурно и эмоционально негативно детерминированных понятий создает дисбаланс. Разрушается привычная языковая схема, и, так как носителю нужно обрести успокоение в «языке как средстве мышления», ненавистнические понятия интегрируются в обыденную речь, теряя тем самым свое культурное, историческое и этимологическое значение для носителя. Вероятно, это является одной из причин [удаления](https://zona.media/article/2022/04/23/enlightenment) из российских учебников истории любых упоминаний об Украине. Обобщая, стоит с прискорбием признать, что не только война, невиданный экономический кризис и возрастающая изоляция русской культуры навсегда изменят российское общество и наложат на него свой отпечаток. Изменится и язык, в который из-за беспрецедентного пропагандистского антиукраинского вброса войдут искаженные и переиначенные понятия. Они укоренятся в сознании людей. А после войны вместе с ними укоренятся и обновленные негативные коннотации. Это еще одна катастрофа, которая настигнет носителей русского языка, неспособных противостоять этому вбросу.",Facebook,https://www.facebook.com/snorapp/posts/pfbid0qQ1K9oqz2rketuFmHZj6UrUZMjtytvPftLCiiyfZtrf5rWWScabTJqP4BRDruq1Kl,2022-07-12 04:52:20 -0400