антигерой
десятилетия: Интернет-тролль – безликая фигура, сидящая в офисе среди десятков таких же, которые ежедневно поднимают в сети волны постов и комментариев с единственной целью – запудрить всем мозги, нагнать мутной конспирологии, отбить желание выяснять, что случилось на самом деле. И на этом поле они оказались весьма успешны: в США до сих пор спорят о российском вмешательстве в президентские выборы.
герой десятилетия – Бунтарь со
смартфоном. Это оружие оказалось посильнее, чем знаменитый булыжник – орудие пролетариата. 'Арабская весна', протестная зима в России, Майдан, Желтые жилеты, Гонконг – все крупные акции гражданского неповиновения стали возможны благодаря новым технологиям быстрой организации горизонтальных связей между людьми. Образ бунтаря со смартфоном ярок и романтичен. Он (или она) кидается на полицейские щиты, в полете успевая сделать и запостить селфи, которое вирусно распространяется по миру в считанные минуты и вызывает сильнейшие эмоции.
почему бы не допустить, что
Кэрролл написал пародию на еще не написанные пьесы Чехова? Начнем благословясь. Около дома под деревом стоял накрытый стол, а за столом пили чай ('Алиса'). На аллее под старым тополем стол, сервированный для чая ('Дядя Ваня'). Все действие «Дяди Вани» концентрируется вокруг чайного стола. Самовар, необходимость пить чай в неурочное время поразительным образом корежат жизнь героев. Главный художественный прием пьесы – временной сдвиг, противоречащий биологическим часам. 'Марина (покачав головой). Порядки! Профессор встает в 12 часов, а самовар кипит с утра, все его дожидается. Без них обедали всегда в первом часу, как везде у людей, а при них в седьмом. Ночью профессор читает и пишет, и вдруг часу во втором звонок... Что такое, батюшка? Чаю! Буди для него народ, ставь самовар... Порядки!'
Глава Роскомнадзора Александр Жаров зарегистрировался
в Telegram, который он заблокировал в 2017 году, а потом гонялся за ним по всему Интернету, обрушив несколько миллионов сайтов.
Итак, главные тезисы путинской ревизионистской
концепции начала Второй мировой войны (какие, судя по всему, и будут изложены в обещанной им дважды статье) общественности уже представлены:- Польша и Германия (по Путину, именно в таком порядке) вступили в тайный военный сговор (союз, альянс) против мира и СССР;- Польша и Германия – разрушители системы коллективной безопасности в Европе;- Польша и Германия разделили Чехословакию;- руководители Польши и Германии – антисемиты, ответственные за издевательства над еврейским народом и его уничтожение;- именно Польша и Германия виновны в развязывании Второй мировой войны.Возникает естественный вопрос:Зачем?Зачем это Путину?За что именно он возненавидел Польшу?
Юрий Слезкин
«Дом правительства» АСТ: Corpus, 2019Книга русско-американского историка Юрия Слезкина вышла на английском в 2017 году — аккурат к 100-летней годовщине революции. Русская версия добралась до родины автора только через два года — все потому, что он, по сути, переписал текст. Эта огромная работа, посвященная обитателям Дома на набережной, оказалась тут в двусмысленном положении: лежащая в ее основе привлекательная и очень спорная концепция «большевики — это милленаристская секта» послужила хорошей вывеской для потенциальных покупателей, но что-то подсказывает, что слезкинский волюм осел на полках, как сказали бы в пушкинские времена, неразрезанным. Между тем «Дом правительства» написан скорее прозаиком, а не кабинетным ученым; скрупулезно подобранный материал выстроен абсолютно в романной логике, и упомянутые в аннотации Толстой и Гроссман — лишь две великие тени, которые тревожит автор. Во многом это трибьют Юрию Трифонову — недооцененному писателю, осмыслявшему советскую систему изнутри, с позиции наследника красной аристократии, почти целиком истребленной в конце 30-х. Россия готовится перейти в 2020-е, не доспорив про Гражданскую войну и всемирно-историческое значение Октября, и, может статься, книга Слезкина окажется одним из текстов, которые помогут если не примириться с историей XX века, то увидеть ее во всей пугающей и захватывающей сложности.
Мария Степанова
«Памяти памяти» Новое издательство, 20172010-е, помимо прочего, ознаменовались серией переводов крупнейшего немецкого писателя конца XX — начала XXI века В. Г. Зебальда, и поэт была одним из главных его энтузиастов. Ее собственная книга — роман, эссе, автофикшн, опыт семейной истории — одновременно продолжает вдумчивую зебальдовскую работу со временем и памятью и уходит немного в сторону, обращаясь сразу к нескольким интеллектуальным традициям. Это очень европейский текст, который не желает топтаться между родимыми осинками, несмотря на всю к ним нежность; автор — безо всякого, однако, гонора — стремится на равных вступить в разговор с влиятельными мертвецами, цитируя не кумиров, но, как сказал бы скончавшийся в 2018 году Олег Юрьев, «сотоварищей по выживанию». Дерзость ума и стилистический блеск произвели довольно ошеломительный эффект: стало понятно, что в русской литературе буквально на наших глазах появился шедевр и что его способны оценить даже те институции, которые мы привыкли ругать за робость и косность. «Памяти памяти» принесла Степановой «Большую книгу», и это, пожалуй, самое смелое и самое бесспорное решение жюри за десятилетие, лучше не было.