путинский режим уже на низком
старте, он готов к проведению 'трансферта'. Причем чем дольше он тянет, тем менее очевидными становятся его перспективы - управляемость страной давно ниже всякой критики, а через год входить с распавшейся системой управления в период трансформации будет еще более рискованно. СССР, который, безусловно, в управленческом смысле был на две головы выше нынешней России, не вытянул свой 'трансферт' - перестройку. И как раз потому, что на переходном этапе у него просто не хватило организационного ресурса. Путинская клика в этом отношении вообще никакая, но деваться ей некуда - тянуть дальше на сегодняшнем багаже для нее попросту смертельно, она проела страну насквозь и теперь будет пожирать сама себя. Нужна новая перестройка. Революция сверху. И главный вопрос любой революции - за чей счет. Кем пожертвовать. Народом, безусловно, в первую очередь - но последние соки из населения и без того вытянули лишь для того, чтобы удержать нынешнее безнадежное состояние. Для трансформации режима придется жертвовать 'своими'. А вот кто именно пойдет под нож - это и есть центральный вопрос 'трансферта'. Россия, будучи глубоко периферийной страной мировой капиталистической системы, полностью зависима от текущих раскладов в мировой элите, от текущих результатов борьбы в ней. Это в нашем телевизоре Путин управляет Вселенной, в реальности - он обычный мелкий диктатор далекого бантустана. Реальные решения принимаются далеко от России. Поэтому от того, кто именно придет к власти в 20 году в США, зависит ответ на вопрос - кого будут резать в процессе российского 'трансферта'. Если победит Трамп - то рвать на куски будут финансовую олигархию, если он проиграет - сырьевую. Ничего личного, но кто-то должен уйти. Другой вопрос, что управленческа несостоятельность путинского режима почти со стопроцентной вероятностью приведет к тому, что 'трансферт' очень быстро из проектного решения перейдет в стихийный процесс, после чего все планы посыпятся и начнется откровенный хаос. И это уже другая история, причем более важная, чем хотелки путинской номенклатуры. Но на первом этапе нас все равно будет ждать революция сверху, которая жестко привязана к американским выборам 20 года.
вдруг мы видим возрождение официально
организованных публичных шельмований. Собирается никому до вчерашнего дня не ведомая «Комиссия ученого совета НИУ ВШЭ по академической этике» и, проведя заочное голосование ( теперь, в эпоху новых технологий, и больным не скажешься – разве что если в кому впасть), рекомендует выдающемуся ученому, замечательному филологу Гасану Гусейнову извиниться перед общественностью за то, что он написал ( как всегда умно и точно) о русском языке на своей личной странице в фейсбуке. Решение это принимается семью голосами против одного, и, очевидно для того, чтобы нам совсем уж не скучно было, еще и не говорится, кто был этот единственный приличный человек. Не сомневаюсь, что имя этого человека достаточно быстро выяснится ( мне-то кажется, что я и так его знаю), но вот ведь какое дело – Галич писал о разоблачителях Пастернака: «Мы будем помнить этот смех и эту скуку, Мы поименно вспомним всех, кто поднял руку». Но если сегодня посмотреть на список выступавших с осуждением Бориса Леонидовича, то понимаешь, что там почти некого и вспоминать – большая часть этих имен уже полностью забыта. И никого не интересуют те соображения, по которым они тогда замазались – страх, пресловутая партийная дисциплина, просто гнусность характера или еще что-то. А вот для Бориса Слуцкого воспоминание о его выступлении против Пастернака стало одним из самых ужасных мучений его жизни. Некоторые даже считают, что развившаяся у него ближе к концу жизни душевная болезнь во многом была порождена многолетними укорами совести. Вывод: если у тебя есть совесть, то лучше бы ее поберечь, а то неизвестно, как она дальше с тобой поступит. А если у тебя совести нет, то будь готов к тому, что жизнь свою ты пройдешь унылым ничтожеством, сколько бы книг ты ни выпустил, сколько бы лекций ни прочитал.
Евгений Анисимов: «Усиление репрессий —
это следствие отрыва власти от народа и в этом смысле ее нелегитимности» АРНОЛЬД ХАЧАТУРОВ ПОГОВОРИЛ С АВТОРОМ КНИГИ «ДЕРЖАВА И ТОПОР» ОБ ИСТОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО СЫСКА В РОССИИ И недавние московские процессы феноменально показывают, насколько суды до сих пор неправосудны и подчиняются только власти. У судей должно быть какое-то понятие о профессиональной чести. Но, если власти нужно, политический сыск не считается ни с традицией, ни с законом. Для меня эта книга была попыткой понять, как система устроена, чего именно я боюсь. И, мне кажется, она очень этому способствовала. А функционирование сыскной машины с этим, конечно, тоже связано. Она вообще в определенном смысле бессмертна — если вы помните, как директор ФСБ в 2017 году отмечал столетие ВЧК и какие слова при этом произносил. Вообще в России не очень часто извлекают уроки из прошлого. Меня как советского человека, например, страшно поражают гигантские очереди, чтобы поцеловать какие-то мощи… В нашем обществе стоит такой туман из ладана, а за этим туманом — топот силовиков. Но мы в 1991 году вступили в новую эпоху. Я в этом смысле очень люблю Горбачева, который дал нам возможность почувствовать, что мы — люди. Каждый год 21 августа я отмечаю праздник, который удаляет нас все дальше от этого страшного, бесчеловечного режима. Мне в этом смысле повезло, я во многом освободился от страха, хотя у людей моего возраста он еще жив. Люди говорят: «Несомненно, это все вернется». А я принадлежу к разряду фатальных оптимистов и считаю, что Россия будет свободной страной, это неизбежно. Я думаю, все это рассеется, потому что сейчас совершенно другая эпоха. Раньше изъяли у вас пишущую машинку — и тем самым заткнули рот. А теперь бессмысленно пытаться повесить намордник на интернет. Уже не надо расклеивать листовки, можно просто написать в Фейсбуке. — Сама власть тоже, кажется, растеряна и не очень понимает, как управлять страной без вездесущего страха. — Да, я думаю, что они в этом смысле понимают свое бессилие и не знают, что делать. К прежнему уже не вернуться, а новое — это значит пойти на собственное ослабление, при котором сразу все всплывет на поверхность. Как и в XVII веке, усиление репрессий — это следствие отрыва власти от народа и в этом смысле ее нелегитимности. Политический сыск тоже уже не будет таким, как в XIX и XX веках. Я в этом смысле — оптимист, и моя книжка — это попытка рассмотреть прошлый институт, который уже навсегда погиб. Евгений Анисимов. Держава и топор: царская власть, политический сыск и русское общество в XVIII веке. — М.: Новое литературное обозрение, 2019