Декан факультета православной культуры Военной
академии Ракетных войск стратегического назначения им. Петра Великого, протоиерей Димитрий Смирнов: Будущее – за мусульманами. Они будут населять эту землю, потому что современным крещёным это всё не нужно. Они и горячие, они и посты соблюдают. Когда их праздник, люди боятся даже в этот квартал заходить, потому что десятки тысяч молодых мужчин стоят на коленях и молятся. Где вы видели столько православных мужиков? Нигде и никогда. Только одни бабы. Таджики едут за тридевять земель, живут в вонючих подвалах, относятся к ним как к собакам, и они отсылают деньги своим жёнам, матерям. Почему? Потому что они верующие люди. Потому что у них есть в сердце любовь. А не полное равнодушие и желание только для себя одного блага.
пакт Молотова-Риббентропа - как кость
в горле. Он всю эту конструкцию 'освобождения' рушит, поскольку было 17 сентября 1939 года, было вторжение Красной Армии, раздел Польши, совместный с вермахтом парад в Бресте, расстрел польских офицеров в Катыни и т.д. На этом фоне повторный приход Красной Армии в Польшу выглядит не освобождением, а разборкой двух поругавшихся между собой бандитов, которые сцепившись друг другу в горло прокатились в очередной раз по многострадальной Польше. Осталось добавить, что в Польше после войны Сталин тоже установил марионеточный, репрессивный режим, который не имел ничего общего со свободным выбором 'освобожденного' польского народа. Таким образом, отказ Польши считать вторжение 44-го года 'освобождением' полностью разрушает миф о 'спасении' Европы Советским Союзом. И, соответственно, исчезают основания для пресловутой 'благодарности'. Мне кажется, что Путин, фактически обвинив Польшу в разжигании войны, сам окончательно уничтожил миф об 'спасении Европы'. Поскольку теперь уже ждать от поляков какой-то благодарности за 'освобождение' не приходится. В любом случае теперь любая риторика в духе 'воина-освободителя' будет выглядеть явной натяжкой в расчете на вежливое молчание собеседников.
Перед нами мрачная перспектива: нам
предстоит долгое время демократизироваться, только для того чтобы оказаться в ситуации, в которой уже мы, в свою очередь, не будем чувствовать власти над собственной жизнью. Эту перспективу умело эксплуатирует официальная российская пропаганда, которая порой ловко обличает реальные дисфункции либеральных режимов в Европе и Америке. Но есть и второй вариант, который чаще всего имеет место в России: люди просто машут рукой на идею демократии, принимают циничную установку и перестают думать о политике в нормативном плане. Это установка нормального среднего российского гражданина: политика дело грязное и никогда ни к чему хорошему она не приведет. Это порождает состояние меланхолии, бессилия, депрессии.
Эрнст свой праздник показывает одним
и тем же людям, тогда им было пятьдесят, сейчас семьдесят пять. А меня лично мучает загадка, как у них там сочетается (идеологом 'Старых песен' был Парфёнов) неприятие совка и страстная любовь к советской эстетике, особенно сталинской.
Силовики делятся на разные группы
в зависимости от того, как они зарабатывают. Если они предпочитают получать бюджетное финансирование и наращивать военную мощь, то они будут за сохранение такого режима и после Путина. А если участвуют в каких-то бизнес-операциях и выводят деньги за границу, то им нужен режим, при котором мы снова могли бы договориться с Западом, с нас сняли бы санкции. Есть любопытный момент: именно в этом состоит концовка фильма «Макмафия» — две группировки силовиков устраивают побоище в Москве. Одни хотят нормализации отношений с Западом, потому что они коррумпированы, а другие — тупо сохранения системы...
третий контракт, на «двадцатые»: «россиянам
предлагается пожертвовать настоящим и будущим в обмен на миф о прошлом».Полагаю, что этот социальный договор россияне отторгнут. Как скоро и в какой форме, предсказывать не стану, но то, что это непристойное предложение не будет принято, для меня очевидно.
Андрей — выдающийся профессионал своего
дела, хирург, который учился всю жизнь и учил. Самым важным Андрей считал развитие современной российской онкологии, российских хирургов. Он страшно переживал, что в российской провинции профессия онколога не отвечает мировым стандартам. Профессия хирурга-онколога, к сожалению, очень зависит от того, что человек хочет достичь в своей профессии сам. Большинство ребят, которые оканчивают вузы, выходят неподготовленными к тому, чтобы идти и оперировать онкологических больных. Дело всей жизни Андрея было учить молодых людей развивать свою профессию и стараться сделать так, чтобы уровень оказания медицинской помощи и, очень важно, онкологической помощи во всех регионах России был более-менее одинаковым, а не как сейчас, когда все начинается и заканчивается Москвой и немного Петербургом.