И вот дружеская квартира, альков, уединение - гопа собутыльников сидит на кухне, чтобы после обсудить СМЕШНОЕ. Каковы они, утехи для богачей?
Герой дня неожиданно вылетает на кухню с искаженным отчаянием лицом: «Все пропало, таблетка принята впустую, я с ней спать не могу!» «Отчего?» «Как?» «Вы не представляете, ЧТО она мне сказала! Это конец всему. Всему!» Общий вздох: «Что?» «Она спросила меня: ты телебоньку-то помыл? И как я после этого могу с ней спать?»
И все, все собравшиеся на кухне согласились - никак. Дурной тон. А что «дурной тон» для среднестатистического человека? Какие поступки в России считаются однозначно безнравственными? Что аморальнее всего? Как обычно, залезла я в опросники ВЦИОМа. Как обычно, была потрясена. Самым безнравственным поступком участники опроса (1,6 тыс. человек в 100 населенных пунктах в 40 областях, краях и республиках России, статистическая погрешность 3,4 %.) считают курение. Потом - алкоголизм и просмотр телевизора. Далее идет - безразличие людей друг к другу. Существенно реже опрошенные называли безнравственным безразличие власти к людям, коррупцию, агрессию, жестокость и издевательство над людьми. Существенно реже.
У всякой басни должна быть мораль. Какая в данном случае - лучше не думать.
Наталья Толстая
Асенька
Поздний брак
Асенька и Матвей познакомились на первом курсе Института холодильной промышленности. Он увидел ее на общей лекции и был сражен. Сероглазая белокурая красавица окончила школу в провинции. Она ничего не читала помимо школьной программы, шуток не понимала, была пуглива и простодушна. Асенька была очаровательна. От нее пахло сладкими духами. Пять студенческих лет Матвей следовал за ней, как тень.
Он был умный еврейский мальчик небольшого роста, уже начинавший лысеть в свои восемнадцать лет. Он ничем не мог привлечь внимание юной красавицы: таких молодых людей в тридцатые годы было полным-полно в технических вузах Ленинграда. У Асеньки не было отбоя от женихов. Один носил за ней сумку с книгами, другой доставал билеты в кино, третий всю ночь стоял под окном общежития, ожидая, пока она выглянет. Никто ей не нравился. Ей тогда вообще не нравились мужчины.
Но Матвей продолжал садиться на занятиях рядом с Асенькой. Он знал, что его время придет.
Матвей жил с мамой. Про отца она ему ничего не рассказывала. Они жили в большой коммуналке на улице Восстания. Комната была завалена книгами, журналами и посудой, которую Ревекка Михайловна боялась оставить на коллективной кухне. Больше всего Ревекка Михайловна беспокоилась, что сын женится и уйдет жить к жене. О том, чтобы жена поселилась у Матвея, и речи быть не могло. Мать была уверена, что всякая невестка ее невзлюбит и сживет со свету.
Однажды, заглянув в библиотеку, Матвей увидел, что Асенька сидит над книгой заплаканная. Оказалось, что она ничего не понимает: не умеет ни чертить, ни запоминать формулы, боится, что провалит экзамены и ее отчислят. Сердце у Матвея забилось. Он понял, чем он завоюет ее. С тех пор они выполняли задания вместе. Вернее, он делал за нее все.
То, что она закончила институт, было заслугой Матвея. Она была благодарна ему, но полюбить его не смогла. После института жизнь Асеньки устраивалась: получила направление на завод, дали комнату. Она стала еще красивее, и на заводе опять оказалась в центре внимания мужчин, которые сразу предложили ей помощь и покровительство. Привыкнув к бескорыстной помощи Матвея, она не ожидала, что за покровительство надо расплачиваться. Поняв, чего от нее хотят, она сжалась, ушла в себя и постаралась стать незаметной. Какое-то время ей это удавалось.
Особенно преследовал ее своими домогательствами главный инженер Петровский. Это был толстый энергичный мужик, выдвиженец. В Ленинграде он жил один, жену и детей оставил в деревне. Петровский носил галифе и хромовые сапоги, ночевал в своем кабинете на заводе. Говорили, что пил не просыхая. Он не давал Асеньке прохода. Уйти с завода Асенька не могла: ведь она работала по распределению, а жилье было ведомственным. Родителей ее в это время уже не было в живых, и податься было некуда. Ей хватало ума понять, что куда бы она ни устроилась на работу, везде будет одно и то же.
Матвей был далеко: его послали работать в Сибирь. В каждом письме он объяснялся Асеньке в любви. Однажды он попросил ее сходить на улицу Восстания, навестить Ревекку Михайловну и узнать, не нужна ли ей помощь. Ревекка встретила хорошенькую девушку настороженно, от всякой помощи отказалась, просила больше не беспокоить.
Началась война. Завод, на котором Асенька работала младшим технологом, стали готовить к эвакуации. Эвакуироваться хотели все: это был шанс не умереть от голода. Асеньку в список эвакуируемых не включили. И она сама пошла к главному инженеру. Ее эвакуировали со вторым эшелоном в Ярославскую область, там она и родила Ваню Петровского.
Матвей Орландович всю войну был на фронте, служил в химических войсках, вступил в партию. Вернулся с войны с наградами, быстро защитил кандидатскую диссертацию, стал продвигаться и по партийной линии. Он так и не женился: кроме Асеньки - Анны Петровны - никто ему был не нужен.
Анна Петровна была рада, что Матвей вернулся живым и здоровым, но ей было не до него: она без памяти влюбилась в красавца Давида, инженера из Грузии. Они встретились на курорте и вместе провели месяц, который она не могла забыть. У Давида уже были внуки. Оба понимали, что им не суждено соединиться, но Анна Петровна на что-то надеялась, ждала. Они писали друг другу письма, а виделись редко. Когда его вызывали в Москву, она брала отгул и мчалась к нему. С билетами на поезд было трудно, приходилось иногда всю ночь сидеть в тамбуре на стуле. За час свидания она готова была на все. Это была ее первая и последняя любовь.
О жизни Асеньки Матвей все знал. Да она ничего и не скрывала: он ведь был почти членом семьи. Сына Анны Петровны он любил, как своего: брал его с собой в отпуск, водил в театры и музеи, покупал дорогие подарки. Он написал Анне Петровне диссертацию, и она успешно ее защитила. В начале пятидесятых Матвею Орландовичу предложили поехать на три года в Китайскую Народную Республику - помочь китайским товарищам овладеть химической наукой. «Выходи за меня, Асенька. Вместе поедем заграницу, возьмем Ваню с собой. Нам дадут пятикомнатную квартиру, прислугу. Тебе ничего не придется делать, ты будешь отдыхать! Ванюша пойдет в школу при посольстве. Соглашайся, больше такого случая не будет». Ваня тоже просил маму сделать так, как просит дядя Матвей: ему очень хотелось поехать в Китай. Но мама не согласилась, она боялась, что за три года Давид ее забудет.
Анна Петровна вышла за Матвея Орландовича в середине семидесятых, когда им было за шестьдесят. После смерти Давида ей было все равно, кто будет рядом, и она выбрала старого, верного друга. Парализованная, ослепшая Ревекка Михайловна благословила молодоженов. Теперь она могла спокойно умереть. Они купили трехкомнатную кооперативную квартиру в хрущевке, и с этой поры их совместная жизнь протекала у меня перед глазами: ведь Ваня Петровский стал моим мужем, а Анна Петровна, соответственно, свекровью. Однажды в минуту откровенности она мне рассказала, что поставила Матвею Орландовичу условие: замуж за тебя выйду, но близости между нами не будет… не могу.
В гостиной на шкафу, на полках, в серванте - всюду стояли сувениры из Китая: Будды всех размеров, невесомые чайные чашки, резные драконы, десять шаров один в другом - никто не знал, как они туда попали. Матвей Орландович работал и спал в своем кабинете, Анна Петровна спала в своей комнате, где круглый год стояли букеты цветов и душно пахло духами. На столике у кровати лежала шкатулка, облепленная ракушками, над изголовьем висела фотография: смеющаяся Асенька рядом с высоким черноусым мужчиной. Переступать порог этой комнаты мужу было запрещено. Можно было разговаривать с Анной Петровной, стоя в дверном проеме. Дальше ни шагу. Во всем остальном их отношения были безоблачными. Она строго следила за тем, чтобы он принимал пищу по часам, не ел жирного и мучного, терла ему сырую морковку, измеряла давление, заставляла делать приседания перед открытой балконной дверью.