Двое воинов-здоровяков, вооруженные мечами, вполголоса переговаривались на языке, который он не мог знать, но было очевидно, что они решили взять его живым. Взгляды были холодными, суровыми и пронзительными.
С деловитым спокойствием и обнаженными мечами надвигались они на него парой, собираясь продолжить бой. Один против двух вышколенных профессионалов — у него было не так много шансов… Учитывая, сколько их ещё ждёт своей очереди за их спинами.
— Попробуйте взять меня, сучьи дети!
Лучшая защита — атака. И он атаковал, чего никак не ожидали нападавшие. Его массивная рука напряглась и ударила в открытую шею первого врага, как только он приблизился. Тот согнулся, сдавленно вскрикнув, одна нога подломилась, и он опустился на колени. Второй узкоглазый дьявол уже бросился к Всеволоду, надеясь покончить с ним, ткнув его в пах, но промахнулся, потеряв при этом равновесие.
— Убью! — заорал Всеволод и, вкладывая всю силу своих могучих рук, ударил татарина мечом прямо в середину грудной клетки. Тот захлебнулся криком, и теперь два трупа лежали возле стены.
Двое повержены, но позади них активно зашевелились не участвовавшие до этого в схватке фигуры. Шедший сзади воин гортанно крикнул, что-то типа: «Хватайте сукиного сына!» И услышав этот крик, Всеволод понял, что хватит и пора уносить ноги, пока враги не перекрыли ему все пути к отступлению. Бежать. Это единственное, что ему оставалось.
Чтобы создать преграду между собой и врагами, Всеволод быстро опрокинул ударом ноги котёл с кипящей смолой, стоявший неподалёку, смола начала растекаться в том же направлении, куда он бежал. Он обернулся и, сняв факел со стены, кинул его в сторону растекающейся тягучей чёрной жижы. Бушующее пламя отбросило врагов назад. Он стремглав побежал вниз, перепрыгивая через четыре, пять ступенек зараз, и очутился на большой площади. Ветер нес дым. Повсюду царило разрушение. По улицам носились отряды смерти, вооружённые до зубов. Он услышал пронзительный крик и увидел перерубленную пополам женщину. У воина, убившего ее, был меч с клинком, длина которого была более метра. Тот не видел его, и Всеволод одним мощным ударом с плеча раскроил ему мечом шею.
— Варвары!
Нужно было собрать своих людей. Пробежав немного дальше, он оказался со всех сторон окружен сражающимися фигурами. Они дрались между собой с таким отчаянием, что отрубленные конечности падали, как скошенные колосья, а капли крови дождем стекали на землю. Ему повезло, он натолкнулся на ударный отряд своих гридней, который удерживал дорогу. Два десятка собранных на скорую руку бойцов стояли насмерть, и не было врагу пощады, как не было ни у кого из отряда мысли о сдаче в плен. Всеволод присоединился к ним. Теперь его меч беспощадно и неумолимо бил и крушил направо и налево. Еще ни разу не сражался он с такой яростью, как сейчас.
Монголы всё прибывали, и русским было больше не под силу удерживать территорию. Всеволод быстро оценил обстановку. За ним осталась лишь горсточка воинов. Дела в городе приняли совсем плохой оборот, и одному человеку было не под силу что-либо исправить, даже такому, как он. Пришлось прекратить сопротивление. Единственное место, где Всеволод с оставшимися людьми мог укрыться, был детинец. Ухватившись за конскую гриву, Всеволод вскочил в седло топтавшегося неподалёку гнедого коня, потерявшего своего всадника. Конь осел на задние ноги, а затем безумным галопом понёсся, направляемый железной рукой своего нового хозяина. Наклонив голову и укрывшись за корпусом лошади, Всеволод направил гнедого к детинцу. Жеребец мощно рванулся вперед. Дружинники развернули своих коней и, грохоча копытами, последовали за ним.
Им удалось оторваться от преследования. Обморочно наваливаясь на непослушные створы, с треском захлопнули ворота, Всеволод сорванным голосом прохрипел:
— Засов!
И, только ощутив ладонями продернутый в кованые проушины дубовый брус, немного успокоился. Руки князя ещё лежали на засове, а снаружи уже колотили рукоятями сабель и что-то кричали. Это шла смерть. Проверив, хорошо ли заперты ворота, Всеволод, продолжая сжимать обнаженный клинок, угрюмо оглядел оставшихся. Восемнадцать человек. Все, что осталось от великолепной дружины. Кровь залила чешую их кольчуги, обоюдоострые мечи были испещрены зазубринами, но они ещё могли за себя постоять. Детинец оставался за ними, и это было своего рода свидетельство, что с Владимиром еще не покончено.