– Выпьем еще? – предложил Сергей, криво и страшно улыбаясь. – А потом споем. Что-нибудь наше, русское…
– Нет. Мне хватит, – сказал Игорь. – Да и поздно. Я, пожалуй, лягу спать.
– А я выпью.
Игорь вынул из пакета белье, стащил с полки матрас. Пока стелил, Сергей успел выпить еще дважды.
– Схожу, умоюсь, – проговорил Игорь.
– Давай-давай, – кивнул Сергей. – А я пойду, покурю. Потом мне еще Машеньку навещать. Эх, трюли-люли-лютики, цветки-шампутики…
Игорь отправился в туалет. Вернувшись, обнаружил, что грязная посуда исчезла, а вместе с ней – и Сергей. Лег и некоторое время не мог уснуть, чудился доносившийся из-за стены горячий шепот, под опущенными веками мелькали яркие, но какие-то размытые картинки, лица…
А потом он провалился в тяжелую дрему без сновидений.
Когда поезд прибыл на вокзал Горький-Московский, в Нижнем Новгороде царило сырое туманное утро.
Олег первым спрыгнул на перрон, повертел головой и только потом кивнул Игорю – слезай. Последним выбрался слегка помятый, зевавший Сергей. Улыбнулся, метнул на проводницу страстный взгляд. Та сделала вид, что ничего не заметила, но изящные уши ее заалели.
Когда отошли от вагона, из вокзальных динамиков полился мощный, хорошо поставленный баритон: «Город стоит, так похожий на дивный сон. Нижний Новгород называется он…»
– Встречают, – сказал Олег. – Как положено. Для автобусов еще рано, так что пойдем, позавтракаем.
Они вошли внутрь вокзала, и тут Игоря поразили две вещи. Огромное панно во всю стену, сохранившееся с советских времен, – могучий рабочий с молотом, суровая женщина со снопом пшеницы. И просто колоссальная люстра, занимавшая большую часть потолка. Пол был блестящий и скользкий, точно из мрамора.
Из вокзала выбрались к площади, длинной и немного изогнутой.
На другой ее стороне виднелась стеклянная стена торгового центра с надписью «Республика» наверху. Перед ней стояли лавочки, играл струями небольшой фонтан. А левее и чуть ближе к площади торчало старинное белое здание в три этажа, к которому был пристроен «Макдоналдс».
Чтобы попасть в него, пришлось пройти по грязному и вонючему подземному переходу.
В «Макдоналдсе» оказалось пусто, за кассами скучали мальчишки и девчонки из утренней смены. Олег заказал для всех одно и то же – по большому кофе, паре гамбургеров и картошке фри.
– Синтетическая еда, – сказал Сергей, поднимая булочку и мрачно разглядывая начинку. – Даже едой назвать стыдно. Так, заменитель, причем довольно поганый. И мы это жрем. Тьфу, пакость…
– По-моему, весь мир это ест, – заметил Игорь.
– Нечего нам равняться на весь мир, прах и пепел, – мрачно бросил Олег. – Мы – русские и должны думать о себе. А то куда ни кинь, все заимствованное – макдоналдсы, биржи, баксы, чипсы… Я, конечно, не люблю православных, но они первыми сообразили, что Запад для русского, что в четырнадцатом веке, что сейчас, – не форма социального устройства, не территория, не совокупность стран и народов, а прежде всего – соблазн. Идеологический, национальный, материальный, какой угодно. Ничего хорошего оттуда прийти не может.
– Так и есть, – кивнул Сергей. – И коммунизм там придумали немцы проклятые. Как еще Тютчев сказал – «европейцы уверены, что всякое общество, не устроенное в точности по западному образцу, недостойно существования». И если Россия до сих пор цела, так это только по недостатку у них сил…
Игорь вздохнул и решил не спорить. Горечь утраты, заполнявшая его вчера с головой, почти не притупилась. Боль в сердце осталась, даже сделалась чуть острее.
Пока ели, кафе начало потихоньку заполняться. За соседним столиком устроился солидного вида бизнесмен, занявшие места у окна девицы принялись хихикать и строить глазки Сергею.
– Вот и хорошо, – сказал Олег, вытирая рот салфеткой. – Теперь можно и на автостанцию.
Они вышли из «Макдоналдса» и зашагали обратно к подземному переходу.
– Куда мы все-таки едем? – спросил Игорь. – И зачем?
– В… – Олег повторил то же слово, что и в Москве, но Игорь снова не расслышал его. – Я пытаюсь собрать синклит. Для этого нужно сообщить максимальному числу сородичей о том, насколько серьезно положение. Дальше слухи поползут сами. Понял?
За переходом свернули направо, прочь от железнодорожного вокзала. Пошли вдоль улицы, несмотря на ранний час, забитой автомобилями. Грохотали бело-красные трамваи, гудели машины, над трассой висел плотный запах выхлопов.
Город по-прежнему окутывал густой сероватый туман.
Сотовый в кармане Олега разразился негодующей трелью. Он вытащил телефон и приложил к уху:
– Да? Что? Когда это случилось… – лицо Олега не изменилось, но голос стал злым. – Да, я понял. Все. Пока.
Он отнял сотовый от уха и убрал на место.
– Что такое? – спросил Сергей.
– Погиб Денис Давыдов. Повесился в камере.
Игорь оторопел.
– Где? В камере?
– Он отсиживал срок за убийство. – Олег вздохнул. – Кровь гусарская, горячая. Вот и не выдержал, пришиб одного типа в пьяной драке. Ничего сделать не смог, так что пришлось сидеть.
Лицо Сергея стало белым, брови сошлись к переносице:
– Это не может быть случайностью. Неужели и вправду открылся сезон охоты? Мы все под прицелом?
– О чем я и говорю, – сказал Олег.
Они свернули прочь от дороги, вышли к небольшой площади, уставленной автобусами. Лавируя между ними, прошли к зданию автостанции – маленькому и обшарпанному.
– Ждите тут, – сказал Олег. – Я куплю билеты.
Он вошел внутрь, а они остались снаружи, под начавшим накрапывать дождем. Вытащивший сигарету Сергей глянул вверх, недовольно скривился:
– Что за погода? Еще июнь называется.
Вернулся Олег, принес билеты. Игорь взял свой, увидел, что отправление в восемь ноль-ноль. Через пять минут подкатил автобус – потрепанный «пазик» с зеленой полосой на борту. С шипением открылась дверь, стал виден шофер – сонный, усатый, в клетчатой рубахе.
Играло радио – хриплый пропитой голос тянул что-то романтическое о тюрьме, пацанах и водке.
– Залезаем, – скомандовал Олег.
Пахло в салоне старыми тряпками и бензином, зато кресла оказались удобные и мягкие, с высокими спинками. Сергей сел у окна, Игорь рядом с ним. Олегу досталось место через проход. Едва уселись, внутрь полезли бабки с баулами, пролетарского вида молодые люди.
Ровно в восемь зашла контролер – усталая женщина, – проверила у всех билеты. А затем они поехали. Фырча и лязгая, автобус выкатился на трассу и полез на нависший над железнодорожными путями мост. С него открылся вид на город – река, туман над ней, еще дальше – высокий берег с монастырем и сверху – тяжелая серая крышка облаков.
Через громадную пробку выбрались к еще одному мосту, на этот раз – над рекой.
– Волга, – сказал Сергей, глядя вниз, где по водной глади крохотный буксир толкал баржу.
– А там что было? – спросил Игорь.
– Ока.
Мост остался позади, потянулась трасса. Игорь сам не заметил, как задремал, а проснулся от резкого толчка. Обнаружил, что автобус стоит, а водитель с кем-то очень оживленно беседует.
– Как бы это не по нашу душу, – сказал Олег совершенно спокойно.
Он нагнулся, рука скользнула вниз, к стоявшей в ногах сумке. А когда вернулась, в ней блеснуло лезвие длинного тонкого ножа. Олег прижал его к предплечью, а руку положил на ногу так, что клинок скрылся из виду.
В этот момент дверца открылась, и в салон поднялись двое милиционеров.
– Спокойно, граждане, – бросил первый из них, широколицый и скуластый. – Это обычная дорожная проверка.
Глаза его, абсолютно черные, напоминали шарики из угля, и Игорь невольно удивился – почему остальные пассажиры этого не видят? Завертел головой, надеясь заметить испуг и удивление, но обнаружил лишь покорность и вялое раздражение.
– Не дергайся, – прошептал Сергей, – а не то они обратят на тебя внимание… и тогда миром разойтись не выйдет…