Следующие несколько дней были ужасны. Машина — в плачевном состоянии, помятая и деформированная, но ни шасси, ни мотор не пострадали, и после того, как мы выровняли крыло автомобиля и сменили две шины, удалось завести и мотор. Однако вернуться в отряд с машиной в таком виде было позором, и мы поехали на завод Маркони, который находился недалеко. Более детальный осмотр показал, что в основном пострадал корпус. Лушин заручился поддержкой знакомых механиков, и через три дня машина была починена и перекрашена, так что, когда мы наконец вернулись на батарею, вряд ли кто что заметил. Это только один эпизод из многочисленных происшествий, случившихся с нами при подготовке шоферов-новобранцев.
Больше всего доставляли беспокойство склонность новоиспеченных шоферов проявлять любопытство к сложным механизмам и стремление разобрать их на части при каждом удобном случае. Поскольку разбирать такие части, как карбюратор и катушку зажигания, запрещалось, то шоферы проделывали это вдали от базы, отговариваясь тем, что машина встала. Мне очень часто звонили или присылали посыльного с сообщением, что одна из машин встала в 20–30 милях от нас и требовалась помощь. Приехав на место происшествия, я, как правило, находил разобранные части карбюратора, разбросанные на солдатской шинели, некоторые из них уже сломанные. Машину приходилось отвозить обратно в часть, чтобы отремонтировать.
Нам очень повезло с командиром — он был компетентен и энергичен. Так как времени на организацию и обучение было совсем мало, командир заставлял нас работать по 12 часов в сутки. Он обучал нас на марше, а позже и в условиях, приближенных к боевым. Чтобы научить нас правильно определять дистанцию падающих снарядов при обстреле, он стрелял боевыми над наблюдательным пунктом, а получив от нас информацию о длине дистанции перелета, стрелял на полдистанции. Так что близость попадания второго залпа зависела от того, насколько точной была первоначальная информация. Следующий снаряд приземлялся как раз за пунктом наблюдения — чтобы не преувеличивали первоначальную дистанцию.
Несколько раз он нас напугал чересчур близким попаданием, и мы стали более аккуратно определять длину дистанции. Добавлю, что поначалу мы не хотели рыть слишком глубокие траншеи для наблюдения, но несколько близко приземлившихся снарядов сделали нас всех „экспертами“ по окопам, ловкими и энергичными землекопами. К счастью, жертв во время этих учений не было».
«…Нам дали приказ двигаться на юг. Ушли мы недалеко. Остановились около Киева, так как фронт распался. Немцы захватили Украину и посадили в Киеве своего гетмана, Павла Скоропадского. Наш отряд оказался в очень сложной ситуации. Через реку от нас были украинские войска гетмана и немцы; с одной стороны располагались независимые казаки, которые не подчинялись Москве, с другой — соединения, которые вообще никому не подчинялись. Каждый день к нам приходили разные пропагандисты, которые устраивали сходки и пытались воздействовать на нас, каждый по-своему. Никто ничего до конца не понимал, так что мы оставались на месте в ожидании дальнейших приказов, но никто от командования не приезжал…
Как-то раз мы получили приглашение на собрание делегатов от разных армейских частей, которые стояли в округе. От нашей батареи послали меня и еще одного офицера. Собрание оказалось многолюдным, шумным и абсолютно бессмысленным. Оно ничего не изменило, и мы поехали обратно, на поезде. На перроне было больше народа, чем обычно, при попытке протиснуться в вагон я потерял своего сослуживца. Когда поезд переехал реку, на маленькой станции состав остановила громадная толпа солдат-дезертиров, некоторые попытались залезть в поезд. Когда дезертиры увидели, что в поезде много офицеров (все ехали с собрания), они попытались разоружить их и снять с поезда. Началась драка, прогремело несколько выстрелов. Железнодорожники, стремясь прекратить беспорядок, попытались отъехать от станции, некоторые наиболее воинственно настроенные солдаты из толпы залезли в поезд и, переходя из вагона в вагон, оскорбляли офицеров и отбирали у них оружие. Я ехал в середине вагона, около окна, и, когда ко мне стал приближаться один из солдат, я выпрыгнул в окно и скатился вниз по склону в мокрые кусты. Уже темнело, стрелявшие в мою сторону из окна вагона, к счастью, промазали. Хотя меня и трясло от пережитого, я был цел и невредим. В часть я вернулся пешком, она находилась всего в пяти милях от злополучной станции».