Многожество существовало, но им, судя по всему, не особенно злоупотребляли. Верность вендских женщин ставил в пример своим единоверкам святой Бонифаций. Часто было такое, что жена отправлялась на погребальный костер вместе со своим мужем, причем это было не непререкаемое требование обычая, как в Индии, где вдова не считалась за человека, а именно проявление любви, личный выбор. Вдова вполне могла остаться жить, и быть при этом вполне почтенным членом общества (о богатой и уважаемой вдове некоего воина упоминается в «Житии Оттона Бамбергского»). Женщины вообще были достаточно свободны, сами могли в отсутствие мужа принимать гостей, сами заключали сделки и выступали, так сказать, юридическими лицами. Впрочем, тут достаточно вспомнить трех славянских амазонок под Браваллой, чтобы понять, что положение женщины у вендских славян было вполне свободным.
Мы уже знаем, что велеты использовали какую-то письменность. Да и невозможно представить, чтоб тот уровень цивилизации, который мы видим, масштабные торговые сделки, строительство огромных сооружений – все это обходилось без письменности. И действительно, на варяжском поморье находится несколько надписей младшими рунами (то есть рунами эпохи викингов, в отличие от более древних двадцати четырех т. н. «старших рун»). Не все из них можно прочесть по-скандинавски – а в некоторых встречаются чуждые скандинавской рунике знаки.
В XIX веке неподалеку от Старигарда, у местечка Кобеличи, нашли урну с прахом сожженного покойника с остатками рунической надписи. Можно ясно разобрать слово KSANSA – то есть или князя (ср. польский «ксенж»), или жреца, священника (ср. польское «ксендз»). Погребение произошло где-то между VIII и ХІІ веком – с одной стороны, младшие руны уже сменили старшие, с другой, край еще не обратили в христианство и мертвых по-прежнему сжигали.
Вендским рунам, производным от младших датских рун, по свидетельству немецкого историка XVII века Конрада Шурцфлейша, венды продолжали учить детей в школах наряду с латиницей еще в его время. Очевидно, как и в Исландии, окончательное угасание рунического искусства произошло уже во времена протестантов.
Как ни странно, кроме датских рун, в вендских ощущается влияние того, что мы сейчас называем «кириллицей». Например, латинская буква p в вендских рунах передается знаком П.
Завершая перечень того, что создали, чего добились, как жили на варяжской Руси в течение ее золотого века, хотелось бы несколько слов сказать об основанных ею колониях – восточных и западных. Впрочем, темы западных колоний мы уже касались – и военных в Дании, и мирных в Голландии. Тем, однако, дело не ограничивалось. Выселение славян на Запад через Лабу носило куда более широкий характер. Городом славян стали называть Гамбург (славянский Гам), а Бремен, всем памятный по веселой сказке про зверей-музыкантов, был основан славянами. Достаточно вслушаться в его название. Уже в 736 году на берегах Фульды, притока Везера, обнаруживается немалое количество славян, стодорян или сорбов. В северо-западной части Баварии между Вирцбургом, Нюрнбергом и Бамбергом, около Майна и по всему течению реки Раданицы, в VIII и IX вв. образовались целые славянские края. В грамоте 846 г. страна эта называется землей «Славян, которые живут между Майном и Раданицей и именуются Майнскими и Раданицкими Винидами». Причем и здесь, по всей видимости, мы сталкиваемся со все теми же неугомонными велетами (вот, кстати, и ответ на вопрос, откуда их знал итальянский хронист, – от Баварии до северной Италии не так уж далеко). На юг от истоков Раданицы, между Нюрнбергом и Донаувёртом, был город с поразительно знакомым названием Вильтенбург (теперь Вильцбург).
В первой половине Х века (если точнее, в 937 году) в бассейне реки Оры видим населенные пункты с названиями Преталич, Буков, Winidishenburgh (то есть венедский, славянский город), Белиничи, Дудичи, Вельпухи, Всебор и т. д. Несколько лет спустя (в 956 году) выдвинувшиеся на запад славянские поселенцы около Зальцведеля образуют нечто вроде племени Липан, в земле которых стоят Любим, Клиничева, Seben, Kazina, Tulci, Kribci. В другом месте, на север от Оры, возникает «Белая земля» (Beleseim немецких документов, впоследствии превратившаяся в «Бальзамию») с поселениями Пелиници, Дудици, Зелици, Вузборо, Валислав, Велбужи, Кленовье, Вербно, Усть-Урье и пр.
Вендские поселения среди фризских, саксонских или тюрингских можно было отличить очень просто – они, зачастую вплоть до Нового времени, когда их обитатели давным-давно забыли язык своих пращуров и еле-еле помнили, откуда есть пошли они и их род, сохраняли одну очень заметную черту. То есть чертой можно скорее было назвать выстроенные по линейке деревни немцев. Айнен коленнен марширт, цвайнен колоннен марширт… что ни говори, в мире есть неменяющиеся вещи.
А вендские деревни были построены «кругляшом» или «подковой». Дома сходились кругом, выставляя наружу глухие стены, дверями внутрь. На площади в центре был загон для общинного стада, или «язба» – помещение для сельских сходов (простые дома именовались «хаты»), которую, как правило, окружала роща.
И опять нельзя предположить, что эти поселки появились в Х веке, в разгар религиозной войны на Лабе. Скорее это памятники золотого века варяжской Руси, когда велеты мирно жили среди фризов и саксов, а у варнов и тюрингов был один закон.
Кроме южного (Бавария), западного (Белая Земля, Липяне, Голландия, Англия) и северного (Дания, южная и средняя Швеция) направления, варяжская Русь двигалась и на Восток.
Согласно Гута-саге, сложенной на Готланде, еще в VIII веке славяне с южных берегов Балтики поселились на острове и основали там город Висби (поневоле вспомнишь, что по-польски «Выспа» просто остров). В синодике монастыря миноритов на Висби еще за период 1279–1549 годов зафиксированы во множестве фамилии, звучащие даже не просто по-славянски, а по-русски: Лютов, Мальхов, Бескин, Белин, Божеполь и др [39] . Еще в XVII веке на Готланде проживал протестантский пастор Стрелов. В свете этих данных особый смысл приобретает вспыхнувший около 1288 года конфликт между жителями Висби и сельскими жителями Готланда, причину которого Арсеньев видит в племенной розни. Причем, отмечает он, горожан поддержали южнобалтийские города, еще славянские в своей основе, а шведский король принял сторону крестьян и усмирил Висби.
Еще раньше венды проникли в устье Двины.
На землях Латвии находят в немалом количестве славянские «пальчатые» застежки-фибулы – по оценке археолога В.В. Седова, явное свидетельство проникновения славян в этот регион в VI–VII вв. Расположение находок показывает, что славяне расселялись, прежде всего, среди куршских племен и пришли в соприкосновение с финским племенем ливов. Свидетельством переселения являются изменения, которые именно в это время наблюдаются в культуре куршей и которые никак не могут быть объяснены внутренним развитием. Во второй половине VI или на рубеже VI и VII столетий (точная дата Седовым не установлена) куршский обычай обозначать могилы венцами из камней полностью исчезает.
Могильники последующего времени возникают на новых местах. Преемственность их с могильниками I–VI вв. вызывала серьезные сомнения. Однако, судя по последним изысканиям И. Вирсе (Озере), ряд особенностей погребального ритуала, свойственных могильникам первой половины I тыс. н. э., прослеживается и в некрополях VII–IX вв., свидетельствуя о том, что куршское население в основной своей массе не покинуло свои земли. Оно только испытало какие-то сильные потрясения, заставившие оставить старые могильники (и, по всей вероятности, поселения того же времени, которые остаются пока неизученными). По времени это событие точно совпадает с появлением в землях обитания куршей славянских пальчатых фибул. Нужно полагать, что миграция славян в земли Юго-Восточной Прибалтики и культурные перемены в куршском регионе – взаимосвязанные явления.
О расселении и проживании славян в западных районах Латвии и Литвы свидетельствуют, как и в бывших варяжских землях Германии, местные названия. Уже К. Буга рассматривал гидроним Вента (в бассейне этой реки, как показано ниже, зафиксированы славяне-венды) как славянский по происхождению. Все попытки объяснить происхождение этого водного названия на балтском языковом материале оказались безуспешными. К выводу о славянском начале гидронима Вента независимо пришел немецкий лингвист В.П. Шмид. Это заключение было поддержано О.Н. Трубачевым. Такое название не одиноко в Юго-Восточной Прибалтике (Вента – мыс под Клайпедой, Вентас Рагас – в низовьях Немана, Вентос и Вентина – северо-западнее Клайпеды, Вентин – лес под Елгавой, Вентос Перкасса – в Шауляйской р-не, Вентис – в Мазурии). Интересно, что все эти географические названия сконцентрированы в том регионе, где, судя по археологическим данным, в VI–VII вв. и расселилось славянское население.