— Ну, любезный зять, много же у тебя овец!
Едут дальше, доезжают до коровьего стада.
— Пастушки, чье стадо пасете?
— Кузьмы Скоробогатого.
— Ну, любезный зять, много же у тебя коров! Едут они дальше; пастухи лошадей пасут.
— Чей табун?
— Кузьмы Скоробогатого.
— Ну, любезный зятюшка, много же у тебя коней!
Вот приехали ко дворцу Змея Горыныча.
Лиса встречает гостей, низко кланяется, вводит их в палаты белокаменные, сажает их за столы дубовые, за скатерти браные…
Стали они пировать, пить-есть и веселиться. Пируют день, пируют другой, пируют они неделю.
Лиса и говорит Кузьме:
— Ну, Кузьма! Перестань гулять — надо дело исправлять. Ступай с царем в зеленый сад; в том саду стоит старый дуб, а в том дубе сидит Змей Горыныч, он от вас спрятался. Расстреляй дуб на мелкие части.
Кузьма пошел с царем в зеленый сад. Увидели они старый заповедный дуб, и стали они в тот дуб стрелять. Тут Змею Горынычу и смерть пришла.
Кузьма Скоробогатый стал жить-поживать с женой-царевной в палатах белокаменных и лисаньку всякий день угощать курочкой.
ГУСИ-ЛЕБЕДИ
Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький.
— Доченька,— говорила мать,— мы пойдем на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей — мы купим тебе платочек.
Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загулялась.
Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.
Вернулась девочка, глядь — братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда — нету!
Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, — братец не откликнулся.
Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом. Тут она догадалась, что они унесли ее братца: про гусей-лебедей давно шла дурная слава — что они пошаливали, маленьких детей уносили.
Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела — стоит печь.
— Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели? Печка ей отвечает:
— Съешь моего ржаного пирожка — скажу.
— Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся…
Печка ей не сказала. Побежала девочка дальше — стоит яблоня.
— Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
— Поешь моего лесного яблочка — скажу.
— У моего батюшки и садовые не едятся…
Яблоня ей не сказала. Побежала девочка дальше. Течет молочная река в кисельных берегах.
— Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
— Поешь моего простого киселька с молочком — скажу.
— У моего батюшки и сливочки не едятся…
Долго она бегала по полям, по лесам. День клонится к вечеру, делать нечего — надо идти домой. Вдруг видит — стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается.
В избушке старая баба-яга прядет кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.
Девочка вошла в избушку:
— Здравствуй, бабушка!
— Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?
— Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.
— Садись покуда кудель прясть.
Баба-яга дала ей веретено, а сама ушла. Девочка прядет— вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:
— Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.
Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:
— Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет-выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях пока тается.
Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:
— Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.
Девочка взяла братца и побежала. А баба-яга подойдет к окошку и спрашивает:
— Девица, прядешь ли? Мышка ей отвечает:
— Пряду, бабушка…
Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой. А в избушке нет никого. Баба-яга закричала:
— Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!
Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит — летят гуси-лебеди.
— Речка, матушка, спрячь меня!
— Поешь моего простого киселька.
Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла ее под кисельным бережком.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Стоит яблоня…
— Яблоня, матушка, спрячь меня!
— Поешь моего лесного яблочка.
Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня ее заслонила ветвями, прикрыла листами.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка опять побежала. Бежит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидели ее, загоготали — налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из рук вырвут.
Добежала девочка до печки:
— Печка, матушка, спрячь меня!
— Поешь моего ржаного пирожка.
Девочка скорее — пирожок в рот, а сама с братцем — в печь, села в устьице.
Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели к бабе-яге.
Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.
А тут и отец с матерью пришли.
ТЕРЁШЕЧКА
У старика со старухой не было детей. Век прожили, а детей не нажили.
Вот сделали они колодочку, завернули ее в пеленочку, стали качать да прибаюкивать:
— Спи-тко, усни, дитя Терёшечка,—
Все ласточки спят,
И касатки спят,
И куницы спят,
И лисицы спят,
Нашему Терешечке
Спать велят!
Качали так, качали да прибаюкивали, и вместо колодочки стал расти сыночек Терешечка — настоящая ягодка.
Мальчик рос-подрастал, в разум приходил. Старик сделал ему челнок, выкрасил его белой краской, а весельцы — красной.
Вот Терешечка сел в челнок и говорит:
— Челнок, челнок, плыви далече,
Челнок, челнок, плыви далече.
Челнок и поплыл далеко-далеко. Терешечка стал рыбку ловить, а мать ему молочко и творожок стала носить. Придет на берег и зовет:
— Терешечка, мой сыночек,
Приплынь, приплынь на бережочек,
Я тебе есть-пить принесла.
Терешечка издалека услышит матушкин голос и подплывет к бережку. Мать возьмет рыбку, накормит, напоит Терешечку, переменит ему рубашечку и поясок и отпустит опять ловить рыбку.
Узнала про то ведьма. Пришла на бережок и зовет страшным голосом:
— Терешечка, мой сыночек,
Приплынь, приплынь на бережочек,
Я тебе есть-пить принесла.
Терешечка распознал, что не матушкин это голос, и говорит:
— Челнок, челнок, плыви далече,
То не матушка меня зовет.
Тогда ведьма побежала в кузницу и велит кузнецу перековать себе горло, чтобы голос стал как у Терешечкиной матери.
Кузнец перековал ей горло. Ведьма опять пришла на бережок и запела голосом точь-в-точь родимой матушки:
— Терешечка, мой сыночек,
Приплынь, приплынь на бережочек,
Я тебе есть-пить принесла.
Терешечка обознался и подплыл к бережку. Ведьма его схватила, в мешок посадила и побежала.
Принесла его в избушку на курьих ножках и велит своей дочери Алёнке затопить печь пожарче и Терешечку зажарить.
А сама опять пошла на раздобытки.
Вот Аленка истопила печь жарко-жарко и говорит Терешечке:
— Ложись на лопату.
Он сел на лопату, руки, ноги раскинул и не пролезает в печь.