Возникает интересный психологический парадокс. С одной стороны явное "чувство глубокого удовлетворения" по поводу уникальной в истории ситуации: один хозяин на весь мир. С другой стороны - тайное смятение от сознания уникальности этой ситуации. Реквием. Леденящее душу предчувствие: это ненадолго. Это рухнет. Это не удержать. Лет тридцать дает Америке срока Бжезинский. Одно поколение... ну, два. А там что? Мировая катастрофа? Хаос?
Да вряд ли. Как один японец сказал: "то, что создало меня, создаст второго меня..." Сконцентрируются противоположные заряды на невидимом сейчас "другом полюсе", на другой стороне великой шахматной доски. Где именно - пока не видно. Бжезинский и видеть не хочет, и мысли не допускает о потенциальном конкуренте. Не допустить его! Любыми средствами! Не дать подняться!
Но и мировая анархия - кошмар. Расколется мир на национальные лагеря, и станет какая-нибудь нация навязываться миру в качестве гегемона, и погибнет американская система, гибкая, прозрачная, справедливая.
Вот ключевая фраза, замечательная по емкости: "Любой может стать американцем; китайцем же может быть только китаец".
Насчет "желтой опасности" тоже оставим вопрос без ответа. Дело же не в китайцах: немцы при Гитлере сделали именно эту ошибку: "новый порядок" они мыслили как "немецкий".
Но разве не правда, что в контексте русской культуры и российского государства "любой мог стать русским"? От Огинского до Шостаковича и от Дзержинского до Рокоссовского. Если хотел, конечно. Россия мыслила мир вселенским, и СССР пытался стать отечеством пролетариев всего мира. Я не думаю, чтобы что-то аналогичное возродилось именно у нас, но вопрос, так сказать, о стилистической нюансировке: почему то, что у нас беспросветно, у вас прозрачно, уважаемый пан Збигнев?
КОЭН ЗРИТ В КОРЕНЬ
Россия - это загадка, упрятанная в секрет, который погружен во мрак.
Уинстон Черчилль
Россия - это страна, о которой что ни скажи, все будет правдой.
Уилл Роджерс
Я провел столько лет моей жизни в России, что она стала моей второй родиной.
Стивен Коэн
Из мрака своей второй родины, из глубины ее загадочности, из страны, где самое немыслимое оказывается на ощупь реальным, Стивен Коэн обращается к своей первой родине и говорит о беспрецедентном провале ее глобальной политики. Книга Коэна, выпущенная "Ассоциацией исследователей российского общества XX века", называется "Провал крестового похода", а чтобы нас не слишком сбивали средневековые аналогии, подзаголовок уточняет, о каком именно походе речь: "США и трагедия посткоммунистической России".
Трагедия состоит в том, что за десять лет демократизации Россия доведена до отчаянного положения. Из XX века она опущена обратно в XIX. Глянешь снизу - "массы людей вынуждены вести натуральное хозяйство, выращивая на крошечных огородиках то, что им нужно для выживания, и не имея возможности все это купить". Глянешь сверху - "предполагавшийся переход России к процветанию в годы правления Ельцина завершился беспрецедентным экономическим спадом, гуманитарной катастрофой, гражданской войной, ядерной нестабильностью и, наконец, приходом в Кремль офицера КГБ..."
Последний штрих побуждает меня все же задать автору маленький провокационный вопрос: а что если приход офицера КГБ поможет стране преодолеть экономический спад, ликвидировать ядерную нестабильность и выйти из непрерывного самоощущения гуманитарной катастрофы? Коэн - знаток российской истории (его книга о Бухарине в свое время снискала безоговорочное уважение нашей интеллигенции); Коэн признает, что в России любые попытки модернизировать страну всегда шли сверху, независимо от того, кто был наверху: "цари или комиссары". Почему на сей раз "офицер КГБ" вызывает у него такой трепет? Может, из чувства противоречия? Из протеста против поддержки, которую оказала новому российскому президенту американская власть?
В сущности книга Коэна есть обвинительный акт, предъявленный Америке американцем. Именно Америка, влезшая со своими советами, объявлена у Коэна главной виновницей российской "катастрофы", именно американская либеральная доктрина, навязанная русским в 90-е годы, по Коэну, привела Россию на грань развала. И это - беспрецедентная неудача американской глобальной политики на рубеже тысячелетий: вместо признательности русских получена ответная ненависть, вместо разрядки - мировая ядерная непредсказуемость. Опростоволосились миссионеры...
Эту ситуацию не очень-то ловко комментировать с нашего берега: получается, что как бы вмешиваешься в чужие дела. Хотя бунт американца против Америки, неожиданный со стороны, на мой-то взгляд, дело вполне житейское: мы, русские, только и делаем, что поносим родную власть, неважно, кто там: "цари или комиссары".
И все-таки решусь откомментировать Коэна с чисто русской точки зрения.
Итак, есть мнение, что это американцы устроили у нас хаос, соблазнив наших простаков рыночным изобилием. Что именно американские стандарты спровоцировали нас на укрепление "среднего класса". И даже "крушение" СССР в 1991 году кажется способом ликвидации сверхдержавы, стоявшей поперек пути Америки к мировому господству.
Все вроде бы так. Америка участвовала во всех актах драмы. Но вряд ли в роли режиссера или автора. Скорее в роли потрясенного зрителя. Дело все-таки в авторах и актерах. То есть в нас с вами. Коэн понимает, что гибель СССР - никакое не "крушение", это интрига трех оказавшихся у власти функционеров, спрятавшихся в пуще (то есть в чаще) и втихаря раздуванивших общее достояние. Но разве прошел бы у них этот номер, если бы не одержимость русских и нерусских обладателей общего достояния, оравших друг другу: "Это мы вас кормим!" Да, наш российский "средний класс" не столько вкалывает в бизнесе, как велено ему по Адаму Смиту и Фридману, сколько разбойничает и выдрючивается, подражая американским яппи. Но хоть образчик ваш, но дурь-то - наша, и реализоваться она может на любом образчике. И приватизация, проведенная в начале 90-х годов по-русски, это борьба экс-коммунистов за передележку государственного пирога, "демократия и рынок", по верному замечанию Коэна, "тут ни при чем".