Ягайя-Баба живала над трубежами около наших Переславлей, или Переяславлей… — А теперь, смотрите, где не жила она: и во Владимире, и в Калуге, и в Рязани, и в Туле, и в Ярославле; ни там, ни сям никакое дитя не выбежит на улицу, коли пригрозят ему: нишни, нишни, тебя унесет злодейка Ягайя-Баба\ Дело кончено: ребенок ни вон из избы!
Что вы ни говорите, а все это предание и — предание глубокое, собственно русское, но не растолкованное в наших летописях, как и многое. Это предание затащено к нам на север издалека. В других странах Европы нет такой Яги-Бабы, какая живет еще у нас в наших бабушкиных сказках.
Полкан
Полкан на одной точке с Ягою-Бабою. Это не предание, но еще более сказка, чем Баба-Яга; ту почти видят, та еще где-то живет; а Полкан истреблен на лице земли русской. У нас каждый крестьянин, не запинаясь, назовет вам рослого и здорового человека богатырем Полканом; древний Полкан — весьма короткий знакомец всякому из наших простолюдинов, и всякой из них вам расскажет, что богатырь Полкан не человек и не конь, но какая-то смесь и того и другого! Его подлинник живал в Греции и прибыл к нам из Калабрии вместе с Бовою Королевичем на одном и том же судне. Однако этих чудес наши крестьяне не знают и понимают Полкана так же, как своих сивок, бурок, вещих каурок, с которыми Полкан, будучи и сам почти конем, не имел никаких нужд!
Сивка-Бурка, вешая Каурка
Она живет в устах русского народа, по словам сказки; но сказка, как говорят у нас, иногда ряд делу, зернышко самого дела, орешек, который не всякого зуб разгрызает. Со всем тем, прочим, наши знают Сивку-Бурку, она вестима как нашему старому, так и нашему малому!
В Великой России думают, что этого коня кто-то бережет, кто-то пасет еще где-то в степях, в раздольях, в лугах, вечно цветущих лазоревыми цветами, вечно покрытых шелковою травою. То же гадают, или еще лучше малороссияне, белорусы и другие славяне.
И мы, и все они всего удобнее отыскиваем Сивку-Бурку через посредство магических слов, всегда действительных на дело, когда их произносят в полночь на могиле или посреди чистого поля. Тут скажите только: Сивка-Бурка, вещая Каурка, стань передо мною, как лист перед травою. И вот в то же мановение полуночный ветер разнесет все слова ваши куда надобно, и вы уже слышите, как бежит к вам конь, как без крыльев к вам летит непостижимая Сивка-Бурка, вы почувствуете, как из ее ноздрей пышет полымя, а из ее ушей дым валит столбом. Скорее готовьтесь влезть в одно из ушей этого коня; но спешите тотчас же вылезть из другого уха, и вот вы будете такой молодец, о котором не расскажет вам никакая сказка, которого не опишет никакое перо!..
Русская сказка ничего не говорит о крылатости своих заповедных Сивок-Бурок; но все они, как мы знаем, летуньи и без крыльев: они и без способностей пегасовских полетят с вами, конечно, пониже облака ходячего, но зато гораздо выше леса стоячего. Смотрите, как ваш конь застилает хвостом своим реки широкие, держитесь крепче: малые реки, горы, долы он перепрыгивает.
Сивку-Бурку нынче никто уже не видит. Но русский добрый молодец все еще дышит думою-надежею когда-то повстречаться с этим конем молодецким: он где-то ищет его, как-то все думает быть Иваном-царевичем, богатырем, и ему кажется, что всякой добрый сиво-буро, или буро-сивый конь тем или сем, а похож на привычную его Сивку-Бурку. Она у нас важнее греческого Пегаса: тот возил только на Парнас, а эта — на всякое молодецкое дело!
Про змея
К одной женщине-вдове летал змей, будучи в нее влюблен. Когда эта вдова вышла замуж, то к ней, по старой привычке, прилетел змей, но она говорит ему: «Я тебя теперь не пущу, я замужем, и ко мне никому нельзя приходить, так как муж мой очень строгий». — «Пусти», — просится змей. «Нет, не пущу», — отвечает ему вдова. Так повторялось три ночи подряд. Наконец, прилетает змей к этой женщине и говорит: «Пусти, иначе плохо тебе будет». — «Нет, не пущу», — отвечает женщина.
Тут змей рассыпался в искры, ударившись о землю, и осветил собою весь двор. Женщина эта как заохала, как заохала от какой-то непонятной муки, и с этого времени уже не переставала охать. Сколько ее не возили лечить, ничего не помогло. Через год в этих же самых муках она и померла.
Огненный змей. Художник Чуев.
Полное собрание этнографических трудов А. Е. Бурцева
Один крестьянин ушел, по обыкновению, весною на заработки. Недели через три приходит к его жене письмо, что он умер. Баба сначала много плакала и горевала, а потом перестала голосить и стала очень весела и разговорчива. Свекровь стала ее спрашивать, отчего это она так весела? Но она ей ничего не сказала. Между тем в это время все соседи стали замечать, что ночью над ее домом спускался огненный змей, рассыпался мелкими искрами и исчезал в трубе. Об этом происшествии одна из соседок рассказала свекрови овдовевшей молодки. Стала свекровь опять приставать к молодке и расспрашивать, с чего это она делается все веселее? Наконец, та открылась ей, что она потому так весела, что ее муж не умер и ходит к ней по ночам и даже приносит гостинцы. Свекровь разубеждала ее и рассказывала о том, что соседи все видят, как над их домом пролетает и рассыпается огненный змей. Молодка очень испугалась и, наконец, поверила, что к ней ходит не ее муж, а огненный дух в наказание за то, что она слишком тосковала о муже. Она обратилась за помощью к знахарке, и та посоветовала сделать так: как только наступит ночь и время ему прийти, она должна сесть на пороге клети, где спала, и чесать голову гребнем, а в фартук насыпать конопли и есть ее. Молодка так и сделала. Как только наступила ночь, она села на пороге клети и стала чесать голову и есть коноплю. Наступила полночь, вдруг она видит, что по двору к ней идет ее муж, злой, пасмурный. Подходит он к ней и спрашивает, что это она делает? Молодка отвечает: «разве не видишь, что делаю; чешу голову и ем коноплю». От этих ее слов он пришел в страшную ярость: схватил ее за косы и начал бить; потом вышел на двор, ударился о землю, отчего из него посыпались огненные искры, и исчез. На второй день молодку едва живую нашла свекровь, но с тех пор «муж» ходить к ней перестал.
Змей рассыпался
Раз над одной избой, где вдова жила да о муже горевала, змей рассыпался. Вошел, как был муж при жизни, — с ружьем и зайца в руках принес. Та обрадовалась. Стали они жить: только все она сомневается, муж ли это: заставляла его креститься. Он крестится, крестится, да так скоро, что не уследишь. Святцы давала читать, он читает. Только вместо «Богородица» читает «Чудородица», а вместо «Иисус Христос» — «Сус Христос». Догадалась она, что неладно, пошла к попу. Поп молитву дал — и пропал змей, и не стал больше летать.