И тут заговорил «Сокол»: «Орлёнок, Орлёнок, я — Гнездо. Летите на Кубу, там вас ждут! Если будет погоня, снижайтесь к воде, тогда вас не засекут никакие радары! Удачи!»
Юра осмотрелся и, радуясь, что иногда учил уроки по географии, отыскал на горизонте в лучах восходящего солнца остров, смахивающий на гороховый стручок, плывущий в розовом океане. Мальчик постучал кулаком по спине ящера, тугой, как спортивный мат, и Змеюрик вопросительно оглянулся.
— Куба! — крикнул Юра, указывая на остров.
Кетцалькоатль с пониманием кивнул, точно цирковая лошадь, сжал огромную когтистую лапу в кулак на манер приветствия испанских интербригад и взял курс на Остров свободы.
Сначала летели высоко-высоко, потом, когда сзади показалось звено «Стеллсов», похожих на гигантских электрических скатов, Змеюрик и Фрида промчались в нескольких метрах над волнами так низко, что были отчётливо видны синие кресты на спинах больших медуз и хотелось опустить руку в тёплую воду, как это бывает, когда катаешься на лодке по озеру. Удивительно, но все эти манёвры ящеры совершали самостоятельно, словно понимали смысл происходящего. Размышляя на лету, пытливый подросток пришёл к выводу: вероятно, динозавры, преодолев все необходимые ступени эволюции, достигли того уровня, который условно можно назвать «Рептер Сапиенс», в крайнем случае «Рептер Фабер». Если бы не страшный катаклизм, потрясший планету 65 миллионов лет назад и погубивший цветущую юрскую флору заодно с фауной, вполне возможно, на Земле сегодня царила бы цивилизация мыслящих ящеров…
В этот момент Юра глянул на Саманту, летевшую метрах в двадцати от него, и тут же забыл про свою гипотезу. И было отчего: белокурые девичьи волосы трепетали, отброшенные назад встречным потоком ветра, стройные, загорелые ноги крепко сжимали дышащие бока Фриды, а белая майка, наволгшая морской пылью, откровенно облепила грудь юной американки. Юра с горечью подумал о том, что уж, конечно, он не первый мальчик, который целовал Саманту в губы и трогал там, где ей хотелось. Ему стало вдруг так горько, так обидно, что слёзы отчаяния сорвались с глаз и смешались с солёными океанскими брызгами. Он ещё не знал, что это жестокое чувство, впервые посетившее его душу в миг дивного полёта, называется ревностью.
Приземлились они в аэропорту Гаваны: для ориентации на посадочной полосе из огромных кумачовых полотен выложили серп и молот. Не привыкшие ещё к таким перелетам, могучие ящеры, тормозя, вспахали когтями бетонные полосы. Отважных подростков встречали разноцветные кубинские дети с цветами, а также группа бородачей в военной форме. Самого высокого и бородатого звали Фиделем Кастро. Он тут же взошёл на трибуну и начал говорить речь. Сэми, учившая в школе испанский, тихо переводила Юре, приятно щекоча дыханием ухо. Великий команданте объявил, что теперь, когда на помощь Острову свободы пришли юрские гиганты, уже никто не помешает им строить социализм с кубинским лицом. А Америка, заживо гниющая под маской сытого процветания, обречена на крах и историческое забвение. Говорил он так долго, что измученная перелетом Фрида грохнулась в голодный обморок, чуть не задавив нескольких героев Сьерра-Маэстро. Срочно пригнали грузовик свежих тунцов, и героические динозавры смогли наконец подкрепиться.
Вскоре из СССР прибыл с зерном сухогруз «Василий Чапаев». В опустевшие трюмы определили Змеюрика и Фриду, а также большой запас рыбы и мяса. Под покровом ночи и конвоем подводных лодок судно взяло курс на родину. Саманте и Юре выделили по отдельной каюте, но они каждый вечер встречались на корме, смотрели на чаек, кружащихся над пенным следом, как наши грачи кружат над весенней бороздой, и целовались. Юра хотел снова потрогать Сэми где обычно, но она почему-то не разрешила. Мальчик обиделся, не подозревая, что у женщин, даже ещё совсем маленьких, это называется любовью…