Но самое важное — Мологина приняли на работу.
В отделе кадров ему тайно сделали новую трудовую книжку, в которой содержится лишь запись о приёме на работу тридцать пять лет назад да несколько пометок о повышении квалификации. Стаж его, как прежде, девственно непрерывен.
И Николай снова приходит в цех раньше остальных, делает свои генеральные инспекции, передвигает что-то кран-балкой, выносит мусор, ездит на склад помимо своей основной работы… Как прежде, никто не платит ему за это ни копейки.
Но он всё равно счастлив.
Предания русского края
Роман Ромов
Агитатор
В одном посёлке городского типа построили девятиэтажный дом.
Дом девятиэтажный, а панель в лифте — с двенадцатью кнопками. Ну, какая была панель, такую прикрутили.
Приходит раз в новый дом агитатор за муниципальные выборы. Самую верхнюю кнопку в лифте нажимает. Спускаться всё легче, чем подниматься.
Приехал лифт, агитатор вышел, в ближнюю дверь звонит. Долго звонил, наконец открывают, и хозяин показался — голый по пояс, весь в чёрных волосах, а зубы белые, как у негра.
— Здравствуй, — говорит, — брат! Из Оренбурга к нам, да? Мы заждались уже. Проходи скорей, сейчас коньячку разопьём с дороги.
И обнимается всё, а агитатор стоит недвижно, в смущении.
— Вы простите меня, — отвечает наконец, — я не из Оренбурга. Я агитатор. Вы на муниципальные выборы пойдёте?
Черноволосый руки опустил, озадачился, будто приподзаснул. Потом обратно проснулся — и снова скалиться:
— Конечно, пойдём! Обязательно пойдём! А за кого голосовать надо?
— Вы голосуйте за кого хотите. У нас все кандидаты — люди приличные. Только приходите. В воскресенье, с восьми утра, в здании общеобразовательной школы. В актовом то есть зале.
— Придём! Все придём, в восемь утра. Вы точно коньяку не хотите?
— Спасибо. Я при исполнении же.
— Да, да. Ну, ступай тогда, брат.
Опять за плечи агитатора приобнял, скалится и нежно так разворачивает.
Тот, однако, не даётся.
— Погодите, — говорит, — расписаться надо. Что агитация проведена.
Черноволосый будто испугался. Обмяк весь, спрашивает исподлобья:
— Где расписаться?
Агитатор папочку из-за пазухи достаёт, на шариковой ручке кнопочку нажимает. Черноволосому в руки тычет.
— Вот тут. Квартира у вас какая?
— Квартира у нас хорошая, — черноволосый отвечает, строго так. И улыбаться перестал. — Но расписаться — это дело серьёзное. В дверях не делается. Пойдёмте на кухню.
Вздохнул агитатор, а деваться некуда. На кухню так на кухню.
Черноволосый его за руку схватил и по коридору тянет скорее. Агитатор об коврик ботинками пошаркал всё-таки, поднял глаза — а это вроде не мужик уже, а девочка. Или тётечка, только маленькая — со спины-то не видно. Черноволосая тоже, с хвостом. Платок цветастый на плечах и юбка длинная, аж по полу волочится.
Зажмурился, головой помотал — опять мужик. В пиджаке. Откуда пиджак взялся?
Ладно, сплюнул тихонько и за папочку свою. Темно в коридоре, может, не заметил чего.
А на кухне светло, стол пустой, по трём сторонам черноволосые сидят, каждый с папиросою и при галстуке. В пиджаках, да. Один безо всякой рубашки — а всё равно при галстуке.
— Присаживайтесь, — говорят. — Будем решать ваш вопрос.
— Да у меня никакого вопроса. У меня, вот, подписной лист.
Галстучные хмыкнули хором.
Который без рубашки, папиросу затушил и в форточку выкинул.
— Подпись-то дорогого стоит. За подпись отвечать потом. Мы просто так подписываться не будем.
Агитатор чувствует, люди подозрительные. С тюремными, что ли, замашками. Ну их.
— Не будете, так и ладно. Я пойду тогда.
Приподнялся, развернулся — а за кухонной дверью к стеклу с десяток детских рож прилипло. Подмигивают.
— Нет, отчего же, — останавливают его галстучные. — Мы подпишем. Только и вы подпишите.
— Что подписать?
— Да предвыборную тоже бумагу. Только не к муниципальным выборам. К грядущим. Мы тут партию учредили. Хотим баллотироваться.
Агитатору уж лишь бы уйти поскорей. Подают ему бумагу.
— Пишите, — диктует тот, что без рубашки. — Я, фамилия-имя-отчество, готов отдать свой голос в пользу партии «Гражданская позиция». Дата, подпись. Собственно, всё.
— Что хоть за программа у вас? — спрашивает агитатор.