Допрошенная в качестве обвиняемой игуменья Серпуховского Владычного монастыря и начальница Владычне-Покровской общины сестер милосердия Митрофания, постоянно противореча себе, дала в сущности следующие объяснения:
При первоначальном допросе игуменья Митрофания показала, что ни одного векселя от имени Медынцевой или с ее бланком в руках своих не имела, векселей не выманивала и не понуждала Медынцеву выдавать векселя другим лицам. Медынцеву держала она при себе и всюду возила с собой, чтобы отклонить ее от всего дурного и водворить мир в ее семье. У Трахтенберга в мае 1871 года подписывать векселя не заставляла, а слышала от Медынцевой и послушницы Магдалины (Харламовой), что Толбузин и Трахтенберг взяли с Медынцевой векселей на 50 тысяч рублей будто бы для Ковалькова. Затем, отказываясь от первоначального заявления, игуменья Митрофания созналась, что, выкупив у Трахтенберга векселей Медынцевой на 36 тысяч рублей в феврале 1872 г., она отдала, за неимением денег, два векселя на 16 тысяч рублей Лохину и из них один снова выкупила. Деньги Ковалькову, 9 тысяч рублей, по требованию Трахтенберга на дело Медынцевой посылала, но с Медынцевой векселей не требовала, а посылала из своих, дисконтировавши свои векселя. Далее игуменья снова, в противоречие с предыдущим показанием, признает, что векселя Медынцевой находились у Трахтенберга в обеспечение ее, игуменьи, долга. Игуменья признает, что бланки Махалина и Богданова поставлены по ее, игуменьи, просьбе, и что текст на векселях Петропавловской, Грязнова и Харламовой в 10 тысяч рублей писав ею; но все векселя, кроме одного, ею выкуплены и отданы лично Макарову для передачи Медынцевой, которую в это время к ней, игуменье, не пускали. Это было в июне 1872 г. От этого последнего заявления, данного в Петербурге, игуменья Митрофания отказалась, объяснив, что векселя были возвращены Макарову через какую-то монахиню. Показание Красных о том, что текст векселей от имени Медынцевой написан у нее, признала игуменья правильным и объяснила это желанием своим и Макарова выдать векселей на 10 тысяч рублей сыну Медынцевой. Все свои действия по дисконту подложных векселей Медынцевой игуменья Митрофания объясняет тем, что Медынцева состоит ей должной 33 тысячи рублей. Желая доказать, что не она, а Макаров и Трахтенберг выманили подписи Медынцевой, игуменья ссылалась на то, что векселя Медынцевой Трахтенбергу даны были ею без всякой подписи по делам ее родственниц Смирновых, а Трахтенберг заставил подписать их Медынцеву, как говорила ей Магдалина; вексель же на имя Петропавловской она отдала по тем же делам Макарову и более его не видела. Бланков ей с Медынцевой брать было не для чего, ибо Медынцева все подписывала, что было нужно, прочитав предварительно, что она подписывала.
Затем, отказываясь от сделки с Сушкиным и говоря, что векселя проданы ему Макаровым, игуменья Митрофания отвергает все возводимые на нее обвинения.
Харламова при допросе не подтвердила заявление игуменьи, но побывав в квартире этой последней, подала заявление следователю, но не о том, что Медынцева что-то подписывала, а о том, что ее, Харламову, Толбузин и Трахтенберг заставили подписывать какой-то вексель или два, Медынцева же только говорила: «Бог с ними, с деньгами, все заплачу, все отдам, только снимите опеку».
Не менее неудачна была ссылка игуменьи на монахиню, через которую были возвращены будто бы векселя Медынцевой и Макарову. Хотя эта манатейная монахиня Досифея после возвращения игуменьи Митрофании в Москву и показала, что векселя Макарову были возвращены через нее, но при этом добавила, что когда, при каких обстоятельствах она получила две расписки Макарова в получении им этих векселей, в одно ли или в разное время она их получила, был ли кто при этом, ничего не помнит.
Живущая в общине жена губернского секретаря София Коврайская, о которой игуменья Страстного монастыря Валерия в одном из своих писем к игуменье Митрофании, говоря о преданности к последней Коврайской, утверждает, что ручается за нее головой, подтвердила, что вексель на имя Петропавловской находился будто бы у Макарова еще не подписанным и им игуменье возвращен не был.
Ковальков утверждает, что все сношения по делу Медынцевой он имел прямо и непосредственно с игуменьей, чему могут служить доказательством письма Ковалькова к игуменье, представленные к делу ею самой.
Таким образом, на основании всего вышеизложенного, игуменья Митрофания уличается в том: 1) что выманивала у Медынцевой, путем обмана и пользуясь положением Медынцевой, бланковые надписи и векселя и обратила их в свою пользу; 2) что, выманив бланки, дала им, против желания Медынцевой, назначение, обратив их в векселя и написав векселя эти задними числами; 3) что при содействии Трахтенберга и опекуна Макарова путем обмана получила суммы свыше 300 рублей из опекунского управления Медынцевой и 4) что присвоила себе отданные ей на хранение вещи Медынцевой. В тех же преступлениях уличается и купец Макаров; а зубной врач Трахтенберг, серпуховской купец Махалин и временно сапожковский купец Красных — в содействии первым двум при совершении ими вышеуказанных преступных деяний.