Егорке показалось, что говорит он сейчас очень даже убедительно.
— И домой… значит, охота? К жене?
— Конечно! Огоркнул я тут.
Денис усмехнулся:
— Если бы, Егор Семенов, ты раньше ко мне обратился, я б тебе тут же помог, теперь сам посуди: бомжевал? Бомжевал, еще как…
— …Да разе ж я один, товарищ начальник? — робко возразил Егорка. — Ведь счас, небось, полтыс-щи народа бомжует…
— Нарушал паспортный режим? — продолжал Денис. — Нарушал. Получал, таская ящики, зарплату? Хотя бы продуктами? А налоги платил? Все граждане России платят налоги. Ты — уклонялся. Но самое главное, намеревался убить гражданина Горбачева, Михаила Сергеевича. И сам же чистосердечно в этом признался.
Подготовка к убийству — 10 лет тюрьмы. Может, и больше. Как суд решит.
Егорка залился слезами. Он плакал по-детски, навзрыд, — в России, впрочем, все люди плачут по-детски.
— Ты меня лучше… к жене отпусти… — бормотал он. — Кто с добром ко мне, я в ответ…
— А что надо, товарищ?
— Тебе? Тебе, брат, надо вот что…
И Денис подробно, в деталях рассказал Егорке, в чем он должен сознаться и какие бумаги ему нужно подписать уже сегодня.
Денис налил Егорке водки и протянул ему чернильную ручку.
С ходу Егорка не смог запомнить имена тех людей, кого он, как говорил Денис, перестрелял в Красноярске, но Егорка дал ему слово, что он не подведет и напишет все, как хочет Денис, его новый начальник.
Ночью, в камере, Егорка попытался покончить с собой — разбить голову о тюремные стены. Он отполз подальше от шконки, потом разбежался и с размаха так саданул головой по кирпичам, что кровь прорвалась ручьем.
Крик был страшный. Жизнь — занятие не для каждого…
Егорку схватили, обвязали голову тряпками и сдали в медчасть.
Кровь засохла, сознание вернулось; рана оказалась неглубокой, ее тут же зашили.
Целый месяц Егорка катился до Красноярска.
79
Вот же он, эффект от передачи с Говорухиным: письма, письма, письма! Они летят сейчас в Вермонт отовсюду — истошный, всеохватный, многотысячный человеческий крик!..
Возглавив «Останкино», Егор Яковлев, очень смелый — в прежние годы — редактор «Московских новостей», стал предельно осторожен. Он почти полгода держал интервью Александра Исаевича у себя в сейфе, показал его только сейчас, зимой… спасибо, кстати, что не сильно порезал…
Говорухин — пропал. Опытный… — уже не раз пожалел, наверное, что приехал в Вермонт. В разговоре ему тогда многое не понравилось, особенно — фраза Александра Исаевича, что «малочисленные ловкачи» за бесценок скупают сейчас ваучеры у «недоуменных одиночек», чтобы прихватить «жирные куски государственной собственности», — он же приехал к Солженицыну как к демократу (иначе бы не поехал), а тут — прямая антисоветчина, можно сказать точнее — антигайдаровщина…
Заглянула Наталья Дмитриевна:
— Лекарство выпил?
— Потом… — попросил Александр Исаевич. — Собери повечерять…
Их привязанность друг к другу — как закон природы: почему-то там, где дуб могучий широко, свободно раскинул свои ветви, рядом с ним всегда ютится какая-нибудь березка — тонкая и худая. И хотя дуб забирает из земли все соки, да березка не в обиде, ведь дуб без нее тоже теперь не проживет, они притянуты намертво, это ж надо было так найти друг друга и так друг к другу привязаться!
Да, хорошо ей, очень хорошо рядом с дубом под могучей листвой; солнца не видно — ну так что ж, сегодня солнце есть, завтра — мгла непроглядная, но ведь дуб, его крона, надежно закрывают березку от всех ветров сразу, от дождя и от снега, который, бывает, идет по целой неделе…
Россия расплющена. Притих народ. Какая-то трагическая придавленность камнем лежит на всех, словно время остановилось и будущего — уже нет, исчезло…
Намедни Александр Исаевич наблюдал — по телевизору — встречу Ельцина и банкиров. Какие у них лица, Господи! И это самые толковые люди в России, и на их плечах, их таланте стоит сейчас вся финансовая система государства[50]?
Перед Чубайсом насмерть, как в 41-м, стоит Лужков. В одиночку? Другие… что? Не такие сильные? Как же так? Россия, куда ты делась?
У Лужкова — жесткое правительство; если в городе порядок, его видно на каждом шагу. Вроде бы Лужков и Чубайс раз и навсегда договорились: Чубайс не входит больше в дела столицы.
И вдруг — как обухом по голове: руководитель Госкомимущества потребовал отдать Лужкова под суд, ибо Лужков, как заявил Чубайс, «вызывающе саботирует все решения федеральной власти».
50
Когда Чубайс, «щенок с любопытной шеей», как называл его Александр Исаевич, только-только появился на политическом горизонте, Солженицын списался в Москве с ВАКом и официально, за 300 долларов, купил в ВАКе автореферат кандидатской диссертации Чубайса.
Увлекательное чтение! Александр Исаевич слышал где-то по телевизору, что Чубайс шесть лет (шесть!) не мог защитить кандидатскую не потому, что кто-то мешал, нет, — силенок не хватало на научное открытие.
А потом кто-то вмешался. Попросил.
Или приказал?
Тема диссертации: «Планирование и методы управления в отраслевых НИИ».
Очень серьезная тема. Подлинно научная. Александр Исаевич выложил за автореферат Чубайса 300 долларов, но углубиться в чтение не сумел-углубляться оказалось не во что.
Правда, кое-что Чубайс все-таки предложил. Например — как стимулировать в НИИ труд ученых и служащих. Он вывел почти научную «формулу» — М. факт/М. общ. В числителе — «количество форм морального поощрения сотрудников»: занесение на Доску почета, награждение грамотами, премиями (путевка в санаторий, профилакторий, денежное поощрение). А под знаком М. общ., в знаменателе-общее количество «примененных форм поощрения».