Поймали всех. Без единого выстрела. Академик Лихачев представил полковника Шухова самой Раисе Максимовне.
Первая леди страны как всегда куда-то спешила, но ей было любопытно расспросить Шухова о банде.
— Садитесь в мою «Волгу», полковник, — приказала Раиса Максимовна. — Дорогой поговорим.
Иван Данилович открыл дверцу «Волги» и обомлел: это же не «Волга», это «БМВ»!
С виду — да, «Волга», но внутри все от «БМВ» — и мотор, и кресла!
— Рассказывайте! — приказала Раиса Максимовна. — Вы, наверное, жизнью рисковали, да?
Незаметно переделать «БМВ» в «Волгу»: это какие же деньги надо иметь? Патриотизм первых лиц страны всегда очень дорого обходится государственному бюджету.
Шухов приоткрыл дверь и пригласил дежурного:
— Пива, Игорек!
— Сколько, товарищ полковник?
— Сколько?.. А чтоб хватило, парень!
…Давно, в 83-м, полковник Шухов вел дело Юрия Соколова, директора гастронома № 1 («Елисеевского», как звали его в Москве). За Соколовым было всего-ничего — 50 тысяч рублей, но в газетах тут же развернулась мощнейшая кампания: граждане СССР (даже старшеклассники!) требовали «сурово наказать зарвавшихся торгашей».
Соколова расстреляли.
За три года до «Елисеевского» прогремело (и опять на всю страну) дело гендиректора «Союзгосцирка» Анатолия Калеватова.
В этой истории был замешан некто Буряце, любовник Галины Брежневой (настоящая фамилия парня — Бурятца; родом он из богатейшей цыганской семьи, выходцев с Алтая)[27].
…Дело Соколова, дело Калеватова… — это был мощнейший удар КГБ СССР лично по Виктору Васильевичу Гришину парторгу Москвы. — Как объяснить, например, тот факт, что ответственные работники МГК КПСС приятельствовали с Соколовым и заходили в «Елисеевский» исключительно через служебный вход? Где были горком партии и лично товарищ Гришин, отвечающий за все, что происходит в Москве?[28]
— Догадался бы кто, плешь свинячья, воду в аквариуме поменять… — и Шухов кивнул на графин. — Полковник помои жрет. Это как?
С лета в ихуправлении не было уборщиц. Зарплаты не хватало даже на хлеб, весь технический персонал разбежался, а гонять со шваброй задержанных бомжей Иван Данилович брезговал, справедливо полагая, что от грязных людей может быть только грязь.
— Разрешите, Иван Данилович? — встрепенулся Денис. — Парни сейчас чистую принесут!
— Ага, принесут…
— Так точно!
— …и плюнут! В графин.
— Зачем плюнут… Иван Данилович? К вам такая уважу-ха. У всех!
— А, слушай… — отмахнулся Шухов. — Я начальника своего, генерала Стадничука, знаешь как уважал? А все равно плевал ему в чай. Характер такой. Не люблю начальство, как каждый настоящий русский. Мы же все как в поле рождаемся. Нам простор требуется. Какая география, такие и мы. А начальник — это всегда формат. Главное для начальника-чтобы я не размахнулся. Ему же отвечать потом… — согласен со мной?
Дежурный Игорек распахнул двери:
— А вот и пивочко, товарищ полковник!
Он нес поднос, уставленный «Жигулевским» и «Оригинальным».
— На пол ставь, — приказал Шухов.
Он открыл сейф и, озираясь, словно кто-то может войти, вытащил из сейфа пакет с воблой.
— Ну, давай, опер, к нашим баранам.
«Наконец-то», — подумал Денис.
— Значит, Красноярск… — Иван Данилович сел за стол. — В покойниках уже 48 граждан. Руководители коммерческих структур. И еще 27 человек — блошки-вошки-мандавошки… наш с тобой, опер, родной контингент.
Палят шершавые без промаха. Только что на постоянку к Богу отправили некого Цимика, Виктора Аркадьевича, бывшего секретаря крайкома партии. Этот Цимик приватизировал в Красноярске торговый центр. И получил в купол 14 пуль.
— Что там… от башки осталось…
— …маленькая лужица с ужасным запахом. Слушай, почему мозги так воняют? Не нюхал? Хуже говна, брат. Воблу хочешь?
— Никак нет.
— Астраханская… — мечтательно произнес Иван Данилович.
— Я соли боюсь. В Финляндии, говорят, даже селедку запретили! Одни инсульты кругом.
— Да? Ну, чисть тогда…
«Большая кровь Енисея» хлынула в январе 92-го, когда в центре Красноярска, у оперного театра, был расстрелян вор в законе Федоров.
«Смотрящим» за городом становится некто Косяк, но скоро, через месяц, Косяк бесследно исчезнет и власть в Красноярске перейдет в руки двух молоденьких воров: Ляпы и Толмача.
В апреле, после Пасхи, о правах на Красноярск заявила еще одна бригада — некоего Бородина (погоняло «Борода»). — Кто он, этот Бородин, неизвестно, но за ним вроде бы стоит сам Валерий Длугач, известный московский вор.
27
Когда в квартире Буряце был обыск, понятым пригласили его соседа — Спартака Мишулина, актера Театра Сатиры. У Шухова всегда были, ясное дело, «собственные» понятые, но вопрос-то деликатный: к Буряце тут же примчалась Галина Леонидовна, целовала Буряце так, будто хотела отгрызть его физиономию, сразу потащила Буряце в спальню, но он пальцем напомнил про ментов.
Своих «понятых» Шухов тут же убрал-от греха подальше. Тогда-то и привели из соседней квартиры перепуганного Мишулина, который, на беду, оказался дома.
Силы небесные! Даже подставка для чайника была у Буряце из чистого золота! Вся квартира набита антиквариатом: картины старых мастеров, гобелены, бюсты римских императоров, бронза, хрусталь…
Когда Мишулин сообразил наконец, что эта пьяная истеричная дамочка, все время куда-то звонившая, есть сама… Галина Леонидовна, он потерял дар речи и очнулся только на следующий день, когда актер Александр Ширвиндт нашел его по телефону:
— Спартачок, это Шура Ширвиндт, не пугайся. Ты, родной, ничего не говори, работай «на прием»: Валечка, твоя жена, вернулась вчера из санатория и по показаниям электросчетчика вычислила, сколько дней ты, скотина, не ночевал дома…
— Ка-ак вы-числи-ла…?! — заорал Мишулин. — Когда?!
Так он вернулся в большую жизнь.
28
Или «Союзгосцирк». Тоже Москва! Скупая в антикварных магазинах старые бриллианты, цирковые наездники (Буряце придумал) зашивали их в брюхо лошадей. И-за кордон, на гастроли, в Европу!
Несколько раз за границу отправлялась с цирком и Галина Леонидовна. (Ее оформляли костюмером.) Юрий Чурбанов, муж всесильной царевны, знал о всех ее «партизанских вылазках», но Андропов настойчиво рекомендовал Чурбанову не расстраивать Леонида Ильича. Инфаркты Брежнева — они ведь все из-за детей, он их ужасно стыдился…