— Понял! Все понял, Пармен Евстратыч! Все исполню — вы, главное, поправляйтесь. Вам бы на печь горячую отлежаться да пропотеть.
— Лечиться будем, когда ляха в бараний рог согнем.
Заговорили легкие пушки, посылая смертельные гостинцы в тыл людей Браницкого. Этим ребятам, имевшим за плечами годы войны с конфедератами и турками, сразу стало ясно, что дело швах, что нужно срочно уносить ноги. Но куда? Браницкий приказал развернуть артиллерию против Алфимово и сдвигать полки ближе к центру, стараясь не смешаться с толпившейся за линией из волонтерских батальонов потрепанной шляхетской конницей. Если бы в этот момент Московский легион начал атаку, правое крыло поляков было бы смято. Но Баннер предпочел отсиживаться за рогатками.
Конный разъезд оренбуржцев с превеликим трудом смог пробиться через дорогу, которую уже запрудили первые отступавшие в беспорядке ляхи. Добрались до места, где стояли кирасиры около своих здоровенных коней заграничных кровей, с тревогой наблюдая за происходящим за рекой. В этом месте Каспля расширялась. Десяток наскоро возведенных мостов внушали людям фон Гудериана надежду на спасение.
— Где ротмистр Шилинг?
— Туточки я, кто интересуется?
— Вам поклон из Смоленска, просили передать, что пора.
— Наконец-то! Седлайте коней, ребята!
К строящимся поэскадронно кирасирам подскакал Романус.
— Что происходит, ротмистр? Кто приказал⁈
— Царь Петр Третий!
С этими словами Шилинг разрядил в голову командира Польского корпуса свой трофейный кавалерийский пистолет. Романус повалился на гриву своего белоснежного коня, присланного ему из Вены в подарок от императрицы Марии-Терезии. Благородное животное из Липице захрипело и помчалось прочь.
— Поджигай мосты, ребята! И генеральского коня ловите!
Деревянные настил занялись неохотно, нещадно дымя. Но это зрелище окончательно сломило пруссополяков. Бросали строй, бежали к Каспле, к озеру. Пруссаки, поляки — неважно. Бежали! Сбитого метким выстрелом егеря фон Гудериана собственные солдаты затоптали до смерти.
Долгоруков снова пошел в атаку. Уже не в каре, в полудивизионах.
— Стреляй, стреляй! В штыки!
Конница ляхов во главе с Огинским тут же бросилась отступать через реку и, смяв несерьезный заслон оренбуржцев, помчалась на юг, нахлестывая коней. Волонтерские полки продержались недолго. Рухнули на землю братья Костюшко, прибывшие из Франции на зов своего короля — один за другим, от романтики парижской да в смоленскую грязь.
Ах, если бы Баннер начал атаку! Если бы… Московский легион так и не стронулся с места, позволив Брагинскому прикрыть отступление центра через реку по восстановленному мосту, где погиб Сытин. Этот хвастун и дуэлянт неожиданно показал себя на высоте. Потерял под шквальным огнем половину своих солдат, но смог организованно отойти. И уже на другом берегу реки еще час отбивал атаки оренбуржцев и кирасиров Шилинга, позволив остаткам наголову разбитых поляков улепетывать в свою Речь Посполитую.
Победа полная. Сокрушительная. Такого разгрома поляки, да и пруссаки, давно не знали. Фон Гудериан мертв, коронный гетман Брагинский понес страшные потери, Огинский — в бегах. Остальные командиры в плену. Русская армия, моя народная армия, доказала свою силу. Не числом, а умением, тактикой, новыми идеями. И старой доброй русской массой, и штыком, когда надо. И, конечно, верностью. Те, кто мне присягнул, бились, как львы. А предатели… получили по заслугам.
Я получил свою порцию славы, когда построившиеся после битвы полки оглушительными, неуставными криками приветствовали меня, мчащегося вдоль шпалер войск на военном трофее — на белоснежном липицанере из венской императорской конюшни, прежде носившим предателя Романуса.
Не только конь нам достался. Толпа пленных, военных трофеев не счесть и вишенкой на славном торте «Виктория» группа магнатов, богатейшие люди Речи Посполиты. У меня на них злодейские планы. Захотят жить — пусть деляться неправедно нажитым. Я вез их в Петербург, где их ждали патентованные специалисты по отъему денег, Шешковский и Хлопуша. Последний, кстати, повинен в прибытии Августы. И как только его бабы уговорили? Его! Клейменого и крученого-перекрученного! Стартанул вместе с дамами в Питер сразу, как стало известно о победе над шведами под Выборгом.
Августа, Агата!.. Победитель жаждет женщину. Это то ли неписаный мужской закон, то ли концентрированный импульс, идущий откуда-то изнутри, в пещерном веке вложенный в альфа-самца, который превозмог, всех-всех победил и принес своей скво тушу бизона. Меня от воспоминаний о своем мини-гареме пробивало на дрожь, и хотелось не в поле на белоснежном красавце гарцевать, а соколом лететь на север, чтобы…