Николай Куликов
РУССКИЙ ДИВЕРСАНТ АБВЕРА
СУПЕРАГЕНТ СКОРЦЕНИ ПРОТИВ СМЕРША
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ…
Краткая исповедь главного героя
«Я, Александр Николаевич Яковлев, родился в 1916 году в Москве, еще в той, старой России, где мой отец был царским полковником и Георгиевским кавалером, участником Первой мировой. Где моя мама, человек глубоко верующий, посещала по воскресным дням храм Христа Спасителя — освященный 26 мая 1883 года и через сорок восемь лет варварски взорванный большевиками… Та, старая Россия безвозвратно погибла, сгорела в огне Гражданской войны, в которой мой отец сражался за свои идеалы в Белой армии у его превосходительства генерал-лейтенанта барона Врангеля. Отец погиб, а мы с мамой остались жить уже в чужой нам России — „красной“, советской, сталинской.
В сорок первом меня призвали на защиту этой страны: я стал солдатом Красной Армии. Но вскоре оказался по другую сторону фронта, у немцев, где служил в военной разведке — в абвере. Пусть люди сегодняшней, уже новой России — третьей с моего рождения страны на одном географическом пространстве — не спешат кидать в меня камни. „Не судите, да не судимы будете…“ Я старался честно бороться за то, во что свято верил, — пусть во многом и ошибался. Скоро я умру и предстану перед высшим судом, который воздаст каждому по делам его.
А сейчас я просто попытался рассказать автору некоторые эпизоды своей непростой жизни, в которой я был и, наверное, уже останусь навсегда „Агентом абвера“».
Это короткое письмо, предваряющее повесть, написано одним из ее главных героев. Мы с ним много беседовали, и в основу книги положены эпизоды и воспоминания из жизни этого человека, отношение к которому у автора далеко не однозначное… При этом автор постарался охватить события и показать людей не только по одну, но и по другую сторону фронта. И еще: это не документальное произведение, не исторические мемуары, поэтому автор оставляет за собой право на художественный вымысел. Фамилии некоторых реально существовавших людей в повести изменены.
ПРОЛОГ
1944 год, Берлин. Главное управление имперской безопасности, РСХА (RSHA)
В просторной приемной перед обтянутой черной кожей дверью с табличкой «Начальник РСХА обергруппенфюрер СС доктор Эрнст Кальтенбруннер» нетерпеливо прохаживался высокий, почти под два метра, офицер СС со шрамами на лице. Это был известный в Третьем рейхе специалист в области диверсионно-террористических операций, любимец фюрера майор Отто Скорцени. Массивные напольные часы в углу показывали около восьми утра, действие происходило в первых числах августа 1944 года в Берлине, на улице Принцальбрехтштрассе. Штурмбаннфюрер (майор) СС Скорцени был вызван сюда срочной телефонограммой по личному приказу генерала Кальтенбруннера, при этом о цели вызова ему не сообщили. Однако Скорцени понимал: приказ срочно прибыть к высшему руководителю такого ведомства может быть продиктован только исключительными и чрезвычайно серьезными обстоятельствами. Главное управление имперской безопасности (РСХА) являлось в гитлеровской Германии руководящим органом политической разведки и полиции безопасности, центром, координирующим деятельность всех диверсионно-террористических, разведывательных и других спецслужб. Его начальник, генерал СС Эрнст Кальтенбруннер, был первым заместителем и правой рукой рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера…
Ровно в восемь зазвонил телефон внутренней связи на столе дежурного офицера, он взял трубку и коротко ответил:
— Так точно, да, он здесь, — потом повернулся к Скорцени, — господин штурмбаннфюрер, можете войти, генерал вас ждет.
Скорцени, войдя в кабинет, вытянулся по стойке «смирно» и вскинул правую руку в нацистском приветствии:
— Хайль Гитлер!
Кальтенбруннер, не вставая из-за большого письменного стола, на полированной поверхности которого стояли массивный чернильный прибор, настольная лампа и пепельница, махнул рукой:
— Проходи, Отто, садись поближе. Сколько мы с тобой не виделись?
— Ровно десять дней, господин обергруппенфюрер!
Скорцени щелкнул каблуками, по-военному четким шагом подошел к небольшому приставному столику, образующему букву «Т» с монументальным столом хозяина кабинета, и почтительно присел на стул с правой стороны.
— Непостижимо быстро летит время! — посетовал Кальтенбруннер. — Столько событий, дел невпроворот, кажется, день равен мирному году! И брось, Отто, эти китайские церемонии, держись проще: не забывай, что мы с тобой старые приятели — к тому же земляки, черт возьми!
Действительно, оба были австрийцами, жили когда-то в Вене и познакомились еще в конце двадцатых годов. Потом их жизненные пути надолго разошлись и почти не пересекались, но Кальтенбруннер не забыл приятеля молодости. В январе 1943 года, когда по распоряжению Гиммлера Эрнст Кальтенбруннер возглавил Главное управление имперской безопасности, руководство отделом 6S (материальный, моральный и политический саботаж) он поручил именно Скорцени. Отдел этот, входящий в состав 6-го управления РСХА, сокращенно назывался диверсионным. Такое кадровое решение было в стиле обергруппенфюрера СС: назначать на руководящие посты в своем ведомстве только лично известных ему людей. Теперь, полтора года спустя, можно было с уверенностью сказать: Скорцени полностью оправдал оказанное доверие и прекрасно проявил себя в нелегкой должности командира эсэсовских диверсантов. Именно поэтому Кальтенбруннер собирался поручить ему совершенно секретное задание особой государственной важности.
Генерал достал очередную сигарету: он был заядлый курильщик и выкуривал в день до ста и более крепчайших сигарет — у него даже пальцы были коричневыми от никотина. Как и Скорцени, Кальтенбруннер выделялся высоким ростом и внушительной фигурой, но имел более крупные и грубые черты лица, массивный подбородок; он был старше на пять лет тридцатишестилетнего Скорцени.
На приставном столике для телефонных аппаратов, справа от внушительных размеров кресла — под стать письменному столу, зазвонил один из нескольких телефонов, при этом на его передней панели замигала лампочка. Начальник РСХА взял трубку (это был аппарат внутренней связи), ответил своим резким, хрипловатым голосом:
— Да, я понял! На сколько задерживается? Хорошо, как только доктор прибудет, немедленно проводите ко мне. Документы можете занести сейчас!
В кабинет вошел дежурный офицер, положил на стол перед шефом внушительной толщины папку с документами и молча вышел.
— Вот видишь, Отто, — кивнул Кальтенбруннер на принесенные бумаги, — превратился в настоящую бумажную крысу: оперативные сводки, рапорты, отчеты, донесения агентов, шифротелеграммы, радиоперехваты и прочая, прочая… И так каждое утро, пропади все пропадом!
Скорцени лишь сочувственно кивнул, ибо хорошо представлял масштабы той огромной Системы, гигантского и всеохватывающего ведомства, которое возглавлял сидящий перед ним человек.
— Однако, — продолжал генерал, — я тебя вызвал не для того, чтобы жаловаться по поводу этой груды макулатуры на столе. Разговор у нас будет весьма серьезный, я ожидаю еще одного человека, он задерживается и будет минут через пятнадцать. Пока что вот — ознакомься с этим документом, здесь самая последняя информация. — Генерал протянул Скорцени два подколотых вместе листа плотной бумаги. — Кстати, все, что здесь написано, вполне в русле нашей дальнейшей беседы. Можешь пользоваться картой на стене.
Далее Кальтенбруннер начал просматривать с карандашом в руках принесенные ему бумаги, а Скорцени углубился в чтение «Сводки с театра военных действий на Восточном фронте» за истекшие две недели. Это была засекреченная военная сводка — не из тех, что ежедневно передавались по радио помпезной и лживой геббельсовской пропагандой. Как офицер спецслужб, владеющий закрытой информацией, Скорцени знал многое из того, что сейчас читал, но были и неизвестные ему, свежие данные. Общая картина вырисовывалась безрадостная и крайне удручающая: Красная Армия перешла в решительное наступление по всем трем стратегическим направлениям. На севере германские войска, объединенные в группу армий «Север» (с июля 1944 года во главе с генерал-полковником Иоханнесом Фриснером), отступили к линии «Пантера» вдоль границ Эстонии и Латвии. 23 июля Красная Армия освободила город Псков, 28 июля — Нарву.