В дверь осторожно постучали, показался дежурный офицер:
— Господин генерал, через тридцать минут вы должны быть на совещании у рейхсфюрера.
— Да, помню, распорядитесь насчет автомобиля, через пять минут выезжаю!
«Итак, — подвел итог внутреннему монологу Кальтенбруннер, — необходимы решительные, нестандартные решения — этого требует стратегическая обстановка! Именно нестандартные и решительные действия приведут нас к успеху!»
Он снова был в форме, момент слабости прошел — Эрнст Кальтенбруннер резко встал с кресла: пора было отправляться к рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру в его загородную резиденцию, докладывать о начале подготовки операции «Прыжок тигра». Начальник РСХА очень много от нее ждал — это была его реальная возможность реабилитироваться не только в глазах рейхсфюрера, но и перед самим Адольфом Гитлером, которого он почти боготворил!
Соответствия между эсэсовскими чинами и общеармейскими чинами гитлеровской армии (вермахта), начиная с офицерских званий:
Унтерштурмфюрер — лейтенант;
Оберштурмфюрер — обер-лейтенант;
Гауптштурмфюрер — капитан;
Штурмбаннфюрер — майор;
Оберштурмбаннфюрер — подполковник;
Штандартенфюрер (оберфюрер) — полковник;
Бригадефюрер — генерал-майор;
Группенфюрер — генерал-лейтенант;
Обергруппенфюрер — генерал пехоты и других родов войск;
Рейхсфюрер и начальник германской полиции (этот пост занимал Генрих Гиммлер).
ГЛАВА 1
Выброска агентов-парашютистов
Два месяца спустя…
Октябрь 1944 года, 228 км к западу от Смоленска.
Тяжелый транспортный самолет люфтваффе «Юнкерс-52», натужно ревя двигателями, медленно набирал высоту, приближаясь к линии фронта. Вскоре где-то далеко внизу, еле различимые с большой высоты, высветились вспышки и всполохи света — характерные приметы ночного боя.
«Фронт прямо под нами», — подумал Яковлев, прижавшись горячим лбом к стеклу иллюминатора. В салоне самолета, кроме него, на боковых откидных скамьях сидели еще шестеро мужчин-парашютистов в просторных маскхалатах советского армейского образца, из-под которых у самого ворота виднелись защитного цвета телогрейки — такие в полевых условиях выдавались бойцам Красной Армии. Капюшоны пока были откинуты назад, верх маскхалатов не зашнурован. На голове у всех были одинаковые десантные шлемы, а на груди надежно закреплено оружие: компактные, с откидным прикладом советские пистолеты-пулеметы Судаева. В проходе самолета лежали большие брезентовые тюки с грузом, предназначенные для выброски на парашютах вместе с десантниками.
Александр Яковлев был старшим этой группы агентов-парашютистов из абверкоманды-201, спецподразделения немецкой военной разведки абвера. Это была его третья заброска в дальний советский тыл, но старшим Яковлев летел в первый раз, да и само задание такой сложности он также получал впервые — почти за три года службы в немецкой военной разведке. Он был абсолютно уверен, что выбор пал на него исключительно по личному указанию Скорцени, хотя познакомились они относительно недавно. Их первая встреча произошла всего три месяца назад в Варшавской разведшколе, куда штурмбаннфюрер СС приехал с инспекторской проверкой. Причем этот визит был далеко не случайным. Когда немецкая военная разведка подверглась коренной реорганизации, а ее бывший шеф адмирал Вильгельм Канарис был отстранен от руководства (позже он попал под следствие по делу о покушении на фюрера и был арестован), абвер ввели в состав РСХА и, таким образом, переподчинили рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, руководителю карательных органов гитлеровской Германии и элитных военных формирований — войск СС. Вот почему офицер СС Скорцени начал курировать сеть абверских разведшкол — в том числе и Варшавскую. Яковлева направили в нее как опытного агента-разведчика на должность старшего преподавателя в апреле сорок четвертого, после успешного выполнения им специального задания и возвращения из глубокого советского тыла. Тогда он был награжден второй медалью «За храбрость» и произведен в чин фельдфебеля вермахта, то есть получил статус германского военнослужащего. Такой высокой чести, по немецким меркам, удостаивались лишь немногие русские агенты…
Под ровный гул двигателей Яковлев невольно задумался и вспомнил последние напутствия перед вылетом, которые давал ему лично штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Беседа их проходила всего три часа назад, на одном из военных аэродромов Восточной Пруссии. Скорцени еще раз уточнил план действий абвергруппы Яковлева в предстоящей операции под кодовым названием «Прыжок тигра». Его группа обеспечивала лишь первый, однако очень важный этап этой секретной операции, о конечной цели которой он не знал и не мог даже догадываться. Незыблемый принцип всех спецслужб мира гласит: полную картину и конечную цель любой секретной операции знает лишь узкий круг высших руководителей — рядовые исполнители довольствуются той информацией, которая необходима для выполнения конкретной, им поставленной задачи. Задача, порученная Яковлеву и его людям, была весьма и весьма непростой…
…Резкая трель зуммера звуковой сигнализации вернула Яковлева в реальность. У входа в кабину пилотов замигала зеленая лампочка: приготовиться к выброске! Заложило уши от перепада давления — самолет пошел на снижение. Вдоль прохода от одного десантника к другому с озабоченным видом переходил обер-лейтенант Крафт, опытный инструктор парашютного дела: ввиду важности задания он лично сопровождал группу на выброску. Немец придирчиво осматривал амуницию, крепление парашютов и снаряжения, проверил грузовые парашюты у брезентовых тюков в проходе, кому-то помог надеть капюшон и зашнуровать на шее маскхалат. Потом подошел к Яковлеву, похлопал по плечу:
— Герр Александр, как говорят у вас в России: «Ни пера, ни птицы!»
— «Ни пуха ни пера», — поправил его Яковлев и только успел мысленно пожелать сам себе: «К черту!» — как снова загудел зуммер и загорелась красная лампочка: выброска!
Все остальное было отработано на тренировках до полного автоматизма: сначала десантирование груза, потом, на втором заходе самолета, в открытый проем боковой двери «юнкерса» начали вываливаться с равными короткими интервалами парашютисты: первый, второй… пятый, шестой. Последним прыгал командир группы Яковлев Александр Николаевич, имевший в немецкой разведке агентурную кличку Крот. Он сознательно выдержал перед прыжком интервал времени чуть длиннее, чем требовалось для более кучного приземления десантников. Уже в свободном падении, которое он постарался затянуть, по привычке подумал: «Господи, благослови!» — и наконец рывком дернул за кольцо: парашют раскрылся!
Яковлева сильно тряхнуло, закрутило, потом полет стабилизировался, и он сумел оглядеться: к счастью, луну закрыли облака (свет, даже лунный, диверсантам не союзник), и внизу едва угадывались темные очертания лесного массива. Вверху затихал шум самолета, набиравшего высоту и уходившего на запад: в целях маскировки бортовые огни на фюзеляже и крыльях были погашены. Вдалеке виднелись на земле три маленьких, но ярких пятна — сигнальные костры на лесной поляне, где их группу ждали. Почти сразу, как и положено в подобных ситуациях, костры исчезли: их потушили, чтобы не демаскировать место высадки десанта. Но Кроту-Яковлеву вполне хватило нескольких секунд, чтобы определить по компасу на руке направление на место сбора группы.
«Вот только кто нас там ждет?» — подумал он, пристально вглядываясь в ночную темноту. Разумеется, Яковлева как старшего информировали в разведцентре абвера о трех агентах, выброшенных на парашютах в ста километрах севернее неделю назад. Именно эти люди подобрали место для выброски его группы — о чем с указанием точных координат передали по рации. Сейчас эта тройка должна была обеспечивать их приземление на большой поляне, затерянной в глубине смоленских лесов и болот. Но в реальности на земле парашютистов могли ждать не только свои, но и чекисты-контрразведчики из «Смерша». Момент приземления для разведчика-парашютиста, на чьей бы стороне он ни воевал, самый ответственный и опасный этап его переброски во вражеский тыл. Вот почему так чутко прислушивался и вглядывался в темноту ночи опытный немецкий агент Крот, вот почему выпрыгнул из самолета с задержкой: если его группа попадет в засаду при приземлении на лесную поляну — у него есть шанс, пусть минимальный, уцелеть в стороне. Затяжной прыжок также увеличивал шансы на то, что в условиях плохой ночной видимости поздно раскрывшийся парашют вовремя не заметят с земли — если там враг. Хотя подобная тактика имела и много минусов. Приземление ночью на специально подобранную площадку-поляну — это одно, среди темного незнакомого леса — совсем другое: можно безнадежно и надолго зависнуть на парашюте среди деревьев, переломать руки-ноги, утонуть в каком-нибудь озере или водоеме, угодить в болото-трясину и встретить массу подобных «сюрпризов». Еще можно запросто заплутать в ночном лесу и не соединиться вовремя с остальной группой, а время в такой ситуации «на вес золота»: необходимо как можно быстрее покинуть место выброски. Но сначала надо найти весь сброшенный груз, собрать людей, спрятать или закопать парашюты и вообще уничтожить все следы выброски десанта — даже остатки сигнальных костров. Затем от агентов-парашютистов требуется уходить как можно быстрее и дальше — не исключено, что их самолет могли засечь. Одинокий неопознанный самолет, маршрут которого в ночное время пролегает через безлюдные лесные массивы, всегда вызывает вполне обоснованные подозрения контрразведки — на предмет предполагаемой выброски диверсантов-парашютистов. Если такой самолет попадает в поле зрения средств советских ПВО, обеспечено особое внимание чекистов-контрразведчиков из «Смерша» к наземным районам по его маршруту…