Вдоль шпалеры из разбойников с большой дороги, хватавших за руки и кричавших: «Такси, такси!», мы ринулись к старому другу, который встречал нас у справочного киоска. Смычка Запада с Востоком состоялась. Несмотря на колониальную ворожбу Киплинга, они все-таки встретились.
Дома я первым делом бросился распаковывать багаж, несмотря на то, что жена захотела сперва попить с дороги чаю. Почему я так торопился, не знаю. Но мне виделась в этом некая символика: почувствуешь себя дома, как только избавишься от замков. Я вставил ключ, повернул его, распахнул чемодан – и увидел… дубленку! Такую же, как моя, но только более старую. Впрочем, состояние шубы никакого значения не имело, ибо она все равно была не моя. Та преспокойно висела на вешалке в коридоре, да и я – черт побери! – приехал в ней. На всякий случай я взглянул на родную шубу зажмурился и почувствовал неладное.
В животе, как обычно бывает со мной в мгновения «дрейфа», противно заурчало. Меня пробил озноб.
Я откинул в сторону незнакомую дубленку и увидел какие-то свертки, тщательно упакованные в фирменные пакетики магазинов, в которых я никогда не бывал. Рядом со свертками лежала тяжелая папка, явно с документами, с выпуклой надписью: «Газпром». Этого мне только не хватало! Глаза бы мои этого не видели: чем меньше знаешь, тем легче сознаешься! Хорошо еще, что это не документы ФСБ или СВР… Я взглянул на аэрофлотовскую регистрационную наклейку на ручке и узнал фамилию большого деятеля из горячо любимой всеми россиянами энергетической монополии. (До сих пор не возьму в толк, почему этот великий человек не вышел из аэропорта ВИПовским коридором. А может, он-то сам вышел, только вот багаж его…). Короче, полный караоке! По ответной логике, наш чемодан должен был бы находиться сейчас у этого газпромовского деятеля. Засветились по полной программе! С репутацией «похитителя газпромовских секретов» меня и в гроб не положат…
– Ну, долго ты там? Опять где-то застрял! Иди чай пить, – как всегда требовательно позвала не подозревающая подвоха жена. Но мне было не до индийской заварки.
– Ты чей чемодан унесла? – возопил я.
– Наш. Иначе как бы ты его открыл!..
Резонно, ничего не скажешь! На самом же деле в расстроенных чувствах жена схватила чужой чемодан, который был полным близнецом нашего. Колесики, ручка, замочек, даже опознавательная наклейка от фирмы-производителя – все на том же месте! Один к одному – без вариантов! До боли знакомая по кино комедийная ситуация, но смешно мне не было:
– Если и другие сумки не наши, я руки на себя наложу!
Я в ужасе принялся открывать оставшиеся нетронутыми две сумки «Самсонит». Слава Богу, они были нашими на двести процентов. Посмотрел на часы: ровно полночь. Что делать? Звонить в аэропорт? Бесполезно, и не в такое время в Шереметьево никого по телефону не найдешь. Оставалось только одно: срочно возвращаться в аэропорт. В любом случае через камеру хранения невостребованных вещей надо было вернуть чемодан его хозяину и попытаться найти наш багаж.
Не буду более томить читателя. По ночной, пустынной Москве мы быстро домчались до Шереметьево-2, без труда нашли камеру хранения, разбудили ее сотрудницу и грузчика, которые легко обнаружили наш, «кровный», чемодан, никем – к счастью – не взятый. Как требует того порядок, составили протокол. Позднее я перезвонил, и мне подтвердили в аэропорту, что сданный нами чужой чемодан благополучно дошел до адресата…
Но каково же было мое изумление, когда при моем появлении в редакции мне поведали щемящую душу историю о том, что вчера на парижском рейсе у видного чина «Газпрома» неуемные злодеи – ясное дело: из псевдодемократической оппозиции! – похитили чемодан. Для справки: этот казус случился как раз в разгар кампании «Ходорковский, гоу хоум!» Высокий газпромовец, ставший жертвой столь отчаянной экспроприации, расценил это как преднамеренную акцию против его Большого дома. Как злостную провокацию, На самом же деле все оказалось гораздо тривиальнее. Новая «Ирония судьбы», но без легкого пиара. От всей души прошу прощения за причиненные неудобства. С кем не бывает? И на старуху бывает прореха…
Одно до сих пор не дает мне покоя: а что бы я сказал в Шереметьево красивому таможеннику с караоке в животе, если бы он попросил меня открыть газпромовский чемодан?