Когда уже наметились сумерки, я услышал его позади.
До моих владений оставалось всего ничего, и мы припустили по дороге во всю прыть. Конь, отдохнувший и напившийся воды с Поля Вод, летел как стрела, тоже чуя близость дома. Позади гремел Волк С Тысячей Морд, прошивая воздух, который с ревом закручивался в вихрь за его хвостом.
Он летел быстрее птицы, но он находился вдали от своей земли, был множество раз лишен жизни, участвовал в полудесятке драк и просто устал.
Какое-то время я видел его — даже теперь он плавно, но неумолимо догонял нас, — а потом он рванулся вперед в отчаянном рывке, на мгновение слившись в сияющую полосу.
Но секундой раньше мы успели.
Конь легко и непринужденно замедлил бег, пошел по кругу и остановился. Я сполз на родную землю и рухнул на траву у дороги. Только теперь я понял, как же я устал.
Волк С Тысячей Морд лежал недалеко, шагах в десяти от меня, по ту сторону пограничного столба, и тяжело дышал.
— Это нечестно, — спустя какое-то время прохрипел он. — Это нечестно. Пригласи меня.
Я поднял голову и рассмеялся.
— Ну я же пригласил тебя в свои владения, — обиженно сказал он.
Я покачал головой:
— Нет, Волк, — на своей земле я имел силу не именовать его полным титулом, чего не мог за ее пределами, — я тебя никогда не приглашу. Можешь бегать взад и вперед по транзитной дороге, сколько хочешь. Она прорезает мои земли западнее, и все имеют право ездить по ней, не ступая на обочину.
Волк устало отмахнулся лапой. Рваный и грязный халат на нем, бывший когда-то золотым, оказывается, был расшит серебряными розочками — я только сейчас заметил.
— Ладно, чего уж там. Посадишь его в тени и поливай почаще. Рядом можешь зажечь свечу.
— Так ты признаешь проигрыш? — спросил я, перевернувшись на живот.
— Ну ты же его довез, — Волк почесал лапой под ребрами. — А я еще один выращу: лет через десять. Покажешь мне его еще раз, перед тем как уйти?
— Конечно.
Я подумал о всей нашей гонке. Второй раз я бы такого не хотел.
— Слушай, а сколько ты заплатил Сестричкам? — спросил я его.
Он усмехнулся:
— Я просто перепрыгнул их дурацкую речку.
Я засмеялся.
— Ладно, а что ты сделал с Хлодвигом?
— С кем? — Волк нахмурил лоб, явно не понимая, о чем я.
— Ну с драконобойцем. Такой верзила в латах, что поджидал тебя недалеко от Поля Вод.
— А, этот Хлодвиг? Вот не думал, что ты его знаешь! — удивился Волк С Тысячей Морд. — Так его там не было. Я видел его последний раз в прошлом году.
Я помолчал.
— А что, ты его нанял, что ли? — спросил Волк.
— Угу. У него теперь та фора на убийство, что у меня оставалась. Ну твоя, в смысле.
Волк снова усмехнулся:
— Встречу его, верну на исходные позиции.
— У него клинок метра полтора, — предупредил я.
— Засуну ему в какое-нибудь естественное отверстие, — пообещал Волк, улыбаясь.
Я поднялся на ноги. Солнце уходило в дымку, и начинало вечереть.
— Смотри, — сказал я, снимая с хрусталя чехол. Самый Красивый Цветок засиял мягким светом. Волк С Тысячей Морд какое-то время смотрел на него, потом вздохнул и опустил голову.
— Передавай привет, — сказал он, поднялся на четыре лапы и, попрощавшись, ускакал.
Мы с Конем остались одни. Отсюда до дома было еще миль десять. Я снова сел в седло, и мы поехали домой.
Пели соловьи в темной листве, где-то шумел ручей, полевые колокольчики цвели у обочин. Дорога по родной земле, без спешки и драк, была просто наслаждением. Я улыбался.
Я подъехал к моему двухэтажному дому, когда уже начало темнеть. Я не знал, спит ли Эми или уже проснулась (когда я уезжал, она спала, заснув, может быть, на неделю. Это иногда с ней бывало).
Она встретила меня, стоя в дверях и улыбаясь. Моя Эми.
— Привет, милый! — сказала она мне. — Я проснулась, а тебя не было. Я тебя ждала.
«Сие Всадник, — сказано в книге обо мне. — Он счастлив, ибо его всегда ждут дома. Числа же ему безразличны».
— Привет, любимая, — сказал я. — Кажется, я нашел, что поставить в ту терракотовую вазу у лестницы.
— Правда? Как хорошо! А я уж собиралась ее убрать!
Я наконец слез на землю, и мы поцеловались.
— Посмотри, — сказал я, снимая чехол с футляра с Цветком. — Правда, красиво?
— Ой, — сказала Эми своим бархатным голосом, — милый, это же, наверное, самый красивый цветок в мире!
— Угадала, — сказал я, беря ее за руку. Я оглянулся. Конь уже ушел на свой любимый луг за левым крылом дома, чтобы отдыхать и валяться по траве. — Потом посадим его в саду. А пока пускай постоит в доме. Только налей в вазу воды и зажги радом свечу.
— Я тебя люблю! — сказала она, и мы вошли в дом. И, прежде чем задвинуть дубовый засов на шершавой деревянной двери, сквозь прозрачный витраж я увидел, как первые звезды на сиреневом небе, как и всегда, складываются в ее имя.
Александра Груздева
Послание просветленному человечеству
«Все, кто не может телепатически передать мысли на расстояние, подлежат уничтожению! Все, кто не может телепатически передать мысли на расстояние, подлежат уничтожению! Все, кто не может телепатически передать мысли на расстояние, подлежат уничтожению!» — звенело в ушах и неслось из репродуктора.
«Неожиданно быстро наступил конец света», — написал Скептик в блоге, стараясь еле слышно шелестеть пальцами по клавиатуре. Не дай Бог, или, как сейчас принято говорить, Свет-Свят, соседи донесут, что он дома.
Всю жизнь он просвещал и разоблачал. На его портале Skeptik.org скрещивали мечи фантазеры и ученые. Одни твердили о ересях: экстрасенсорике, видении будущего, левитации, телепортации и тому подобной чепухени. Другие доказывали им с физикой, химией и биологией в руках, что они неправы, что все это «брэд оф сив кэйбл» (бред сивой кобылы — по-простому), придуманные заезжими шарлатанами термины, чтобы дурачить доверчивых граждан на ярмарках, а на самом деле, чего стоит их видение с закрытыми глазами, если в черной повязке на глаза у самого носа малюсенькая щель? И эти «видящие» то задирают голову, то клонят ее на сторону, да так, что очевидно становится — хотят подглядеть и подглядывают же, а потом с честной пеной у рта кричат: «Я вижу с закрытыми глазами!» А если чего и не вижу, то лишь потому, что вы мешаете мне своим скептицизмом. (Ага!!!) Волны посылаете отрицательные. Туман на экран наводите. (Как же, как же!!!) И уж, казалось, легче доморощенному «экстрасенсу» признаться в однократном вранье, чем громоздить ложь кирпичами и коробками, складывать из нее неустойчивую башню. Все равно ру-у-у-у-хнет.
А началось все с простых тестов на экстрасенсорные способности. Придумал их один умник. Просты они, как стол. Или даже проще — как кусок картона. Собственно, это и есть кусок картона. В ряд — круг, треугольник, квадрат, ниже — квадрат, треугольник, следующее изображение закрыто плотной карточкой. Что там? Нормальный мозг тут же попадает в ловушку аналогии. Или цвета: красный, зеленый, ниже — красный, и… снова глухая карточка. Скажете, в дихотомичных тестах можно угадать? Да и в тех, где три фигуры, можно попытаться ткнуть пальцем в небо. Где фигура и цвет совмещены — уже сложнее, но — где наша не пропадала… Загвоздка в том, что у экстрасенса стопроцентное попадание. Остальные — подлежат уничтожению.
Тест Айзенка на интеллект, только наоборот — вот и вся их проверка на экстрасенсорику. Ничего сами придумать не могут. А ведь туда же, в творцы записываются.
И начали проверять, сначала для смеха. Для развлечения объевшейся картошки фри, заплывшей телевизионным жиром толпы. Битвы экстрасенсов — это называлось. Попадались и смешные экземпляры: ребята с черепами то козы, то медведя, то неизвестного науке зверя. Любители попить перед испытанием крови. Или раскинуть картишки таро. В черных плащах, с кинжалами, с посохами. Заросшие от ушей до пупка волосами. Женщины с цыганскими глазами. Они с фотографии на стол выкладывали прошлое человека, и нельзя было скептически не хмыкнуть, а сколько они заплатили организаторам, чтобы так споро и чисто читать судьбу по лицу? Конечно, устроители телепередачи божились на словах, что они беспристрастны и неподкупны. Но кто же верит телевизионным людям? Все битвы их не более чем реклама магов на столбах: «Сниму-наведу порчу за сто долларов», «Отыщу любимую собаку за пятьдесят», «Заряжу воду на здоровье за тридцать». А барыши после проекта, наверное, вместе делят. Потому что к победившему колдуну валом идет народ. Спешат купить десять капель надежды.