Аббатиса заканчивает диктовку и ласково треплет своего помощника по щеке.
Может быть, и правда после осияния светом ангелы являлись ей по благодати Божией? Однако обратим внимание на странные подробности, сообщаемой изданной в Германии «Энциклопедии символов»: «Прорицательница очень любила зеленый цвет, ей казалось, что зеленое правит миром…
О, благородная зелень.
Тебя дарит само солнце.
Ты сверкаешь в свете дня
И источаешь божественный блеск.
Тебя обнимают объятия
Божественных тайн.
Ты бросаешь алмазы под лучами
восходящего солнца».
Речь не о зелени листвы и трав. Зеленоватое сияние, сверкание, феерический блеск алмазов — все это прямо как в Изумрудном городе! Кто же вручил аббатисе зеленые очки?
«Эксперты утверждают, что видение всего в зеленом цвете — одно из явлений, сопровождающих потребление некоторых наркотиков растения паслен». И еще: «Она путешествовала в иные миры, и ей являлись люди, которым были открыты тайны макро- и микрокосмоса, она замечательно лечила людей лекарственными травами, она очень откровенно писала о сексуальных отношениях между мужчиной и женщиной и без колебаний принимала в своем монастыре мужчин».
Проходит более двух столетий, и над захоронением «святой» Хильдегард устраивается торжественная церемония. Наконец, могила открыта. Уже известный нам каббалист аббат Тритемий — тут как тут. Он торжественно вынимает из фоба истлевшую руку. Этот некромант не скрывает, что намерен использовать силу этой реликвии в специфических целях… И вот — памятная нам история при императорском дворе. Глаза жуткого «Гектора» пылают огнем… От Бога ли этот свет?
В то же самое время афонские монахи, сподвижники святителя Григория Паламы, составляют «Святогорский томос». Стремятся объяснить миру, что открывающийся православным подвижникам Свет Фаворский имеет природу, принципиально отличную от других видов прельстительного сияния. Вскоре станет окончательно ясно: две Церкви — Восточная и Западная — освещаются различным светом одна Фаворским, другая люциферическим. И еще через несколько веков один принявший католичество философ, холодно взирая на аскетическое стяжание святогорцами Нетварного Света, пожмет плечами: и надо же на это тратить жизнь! Это будет Владимир Соловьев, сидящий в первом ряду диавольской «латерна магики»[142].
Итак, Владимир Соловьев. Человек не без странностей. Мало того, что любил хватануть без меры шампанского, но еще, говоря современным языком, был токсикоманом. Нюхал скипидар[143]. Вошел в историю как религиозный философ, но в храм не ходил. Мережковский поражался: «Всю жизнь только и делал, что звал в церковь… а сам не шел… Да что это значит? Не объяснит ли критика? Но критика только широко раскрывает глаза от удивления, как добрая старая мама». Впрочем, что туг объяснять? Сам Соловьев в письме Величко писал: «Я прожил у Вас несколько недель великого поста, и мы с Вами правил поста не соблюдали и в церковь не ходили и ничего в этом дурного не было, так как все это не для нас писано, и всякий это понимает». Откровенно.
Самым ярким в судьбе философа был, конечно, его «роман» с являвшейся ему в «неземном свете» женственной сущностью, в которой он опознал Софию.
Соловьев считал, что прежде та же самая София приходила к Беме, Сведенборгу, Парацельсу и другим визионерам[144]. Одним из них был немецкий книгоиздатель Иохан Гихтель. «Он отказывался от любых сношений с женщинами под тем предлогом, что влюблен в Софию… София вознаградила Гихтеля: она явилась ему в ночь на Рождество 1673 г. Ослепительное небесное создание, она дала ему «неизъяснимые наслаждения». Гихтельжил с Софией счастливо; она внушила ему мысль найти и издать произведения Якоба Беме. Он с ней беседовал: «София могла говорить, но без слов, не производя вибрации воздуха, это не походило ни на один человеческий язык; тем не менее он понимал этот язык, как свой родной». Вскоре у Гихтеля появились ученики. Один ученый, Раадг, влюбился в Софию тоже. Он даже совершил над собой и своей женой «духовное обрезание», чтобы заслужить визит небесного существа. Образовалось «Общество тридцати», общество «верных любви».
144
По поводу своих занятий в Британской библиотеке он писал: «В библиотеке не нашел ничего особенного. У мистиков много подтверждений моих собственных идей, но никакого нового света, к тому же почти все они имеют характер чрезвычайно субъективный и, так сказать, слюнявый. Нашел трех специалистов по Софии… Все три имели личный опыт, почти такой же, как мой, и это самое интересное, но собственно в теософии все трое довольно слабы, следуют Беме, но ниже его. Я думаю, София возилась с ними больше за их невинность, чем за что-нибудь другое. В результате настоящими людьми все-таки оказываются только Парацельс, Беме и Сведенборг, так что для меня остается поле очень широкое».