– Иван, сын Арефия. Я пожал ему руку.
– Владимир, сын Михайлы. А с тобой кто?
– Сестра моя младшая Аленка. Телохранители, наблюдавшие сцену знакомства, откровенно ржали.
– А ну, цыть, прекратить смешки, я тут с серьезным человеком разговариваю.
Смех унялся, но у всех улыбка до ушей.
– А идем мы к тебе, князьбатюшка, под твою защиту. В миру говорят, у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. Мы с Аленкой за хворостом ходили – пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. Говорили, половецкий мурза Алийбей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел, – поведал Иван, понурясь.
– Давно в дороге?
– Третий месяц добираемся, дяденька.
– Так, все разговоры потом. Объявляю стоянку. Развернуть походный шатер.
Минут через двадцать наша компания сидела за столом – обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.
– Давно, поди, не ели? – спросил шаман.
– Нет, дяденька, всего третий день. В лесу сейчас прожить можно – я силки ставил, а Аленка щавель собирала, да коренья разные.
Мы с Карчи и Семеном переглянулись, видимо одни эмоции владели нами.
– Вы, ребята, ешьте, только не переусердствуйте, а не то животы заболят. Мы пока на воздух выйдем.
Отойдя от шатра на пару шагов, я обратился к Семену:
– После битвы, через недельку, возьмешь спецназ, три тысячи гвардейцев с пулеметами и башкирский тумен Бахчи. Всю орду Алийбея в расход, его родню вырезать до пятого колена. Самого живым в Казань, казнить перед всем народом. Напишу указ, его объявлять по всем улусам и кочевьям. Пусть знают: те, кто пойдет на Русь, погибнут сами и потеряют всех близких и дальних родственников. Вырублю гадов под корень. Малых детей не трогать, привезти в Казань, сами воспитаем.
– Будет исполнено, Светлый хан. Вот, суки, что творят, – прошипел Скуратов.
– Таких уродов на кол нужно сажать и живьем шкуру сдирать, – посоветовал Карчи.
Я подозвал адъютанта:
– Василий, ребят посадить в крытый фургон и отправить в город, в мой терем. Обязательно с охраной, сейчас записку напишу завхозу Митричу.
В шатре написал бумагу и передал десятнику охраны сопровождения.
– Продуктов в дорогу с запасом возьмите, а Митричу передашь: за детей головой отвечает. Одеть, обуть, как положено, ну в записке все написал, доставить в целости и сохранности.
– Не сумлевайся, Светлый хан, сберегем.
У шатра разлеглись мои зверушки, прибежавшие из леса. Вышедший на свежий воздух мальчонка, увидев их, ойкнул и спрятался за пологом шатра.
– Ваня, не бойся тигров, они ручные, выходи, я вас познакомлю.
Иван недоверчиво высунул головенку:
– Побожись, что не кусаются.
– Вот те крест, – я перекрестился. – Своих не кусают, ейбогу. Они должны тебя обнюхать и познакомиться, тогда за своего примут.
Пацанчик стоял на пороге шатра, явно колеблясь. Я взял его за руку:
– Идем, идем.
Мы подошли к тиграм, Сынок, лежа, был в холке выше Ивана.
– Звери, знакомьтесь, это Ваня, он со своей сестренкой будет у нас жить.
Сынок поднялся, обнюхал мальчика и лизнул его в ухо. Тот от неожиданности упал на пятую точку.
– Вот видишь, Сынок тебя признал. А тигрицу зовут Малышка.
Зверушка прищурила глаза и замурчала.
– Ой, какие они здоровенные – растерянно сказал Иван.
– Ваня, сейчас с Аленкой поедете в мой терем, там о вас позаботятся, а вернемся из похода – грамоте обучу. И голодать больше не будете, – добавил я про себя.
– Мне, Светлый хан, воином добрым надо стать и сестру поднять на ноги.
Удивившись столь самостоятельным и взрослым задумкам на будущее, осторожно спросил:
– С сестренкой все понятно, а воином тебе зачем?
– Как зачем? – искренне удивился он. – Сторону родную защищать.
Во как. Столь разумно рассуждать в детском возрасте – это чтото. Я преисполнился невольным уважением к маленькому человечку.
– А где Аленка твоя?
– Сомлела от обеда, заснула прямо за столом, – и махнул рукой. Девчонка, дескать, что с нее взять.
Пригнали фургон, внутрь уложили сена и застелили овчинами. Спящую девочку уложили на шкуры, а Иван сел на облучок, рядом с возницей – скучно в фургоне ехать, мало что видно. Мы с ним душевно распрощались, мальчонка напоследок прошептал мне на ухо:
– Ты, князьбатюшка, возвращайся скорей, как мы там одни будем?
Я клятвенно заверил вернуться как можно быстрей.
Фургон с охраной тронулся в путь, и вскоре они замелькали за перелесками. Я обернулся к своим соратникам, у обоих подозрительно блестели глаза.
– Все, отдых закончился, по коням, – скомандовал я охране и мы тронулись в путь.
* * *
Последующие два дня пролетели незаметно, обедали на ходу, спали по шесть часов. Наконец прибыли к основной переправе с юга. Встретили свой сторожевой отряд – монголы в одном дневном переходе от Волги. Разведка ушла к берегу, нельзя прозевать переправу противника. Наши воины имели заводных коней, потому войско и успело к сроку. Армия спала вповалку, только караулы объезжали периметр лагеря. Утром, вместе с темниками и тысяцкими, поехали осматривать местность, требовалось выстроить свою диспозицию. Адъютант постоянно делал пометки в карте.
Собравшись в большом шатре и выслушав мнения всех военачальников, я принял оптимальный вариант относительно тактики и стратегии будущей битвы. Согласовали сигналы и методы взаимодействия.
Отдал приказ по армии:
– Пленных не брать. Батухана не трогать – это моя добыча.
От переправы войско находилось километрах в пяти, за густым лесом. Воины отдохнули и занимались подготовкой к предстоящему сражению.
Кто чинил упряжь, кто точил саблю или кинжал, каждая мелочь имела одну цену – жизнь. Пулеметчики набивали ленты патронами, половина КПВ установили на повозки, для лучшей маневренности. По флангам расположим по тумену башкир, придав каждому двадцать пулеметов.
Семен удивился:
– Не маловато КПВ здесь оставляешь, не сомнут ли нас монголы атакой в лоб?
– Не суетись Семен, хочу повторить фокуспокус. Помнишь золото, подарок Владимирскому князю?
Семен радостно оскалился, затем обеспокоенно спросил:
– А будет работать?
– Будет, я давеча в Казани проверил.
– Ну, хан, ну, голова – писец монголам.
– Ты не говори раньше времени, сначала нужно дело сделать. И сплюнь через плечо.
Семен суеверно трижды сплюнул.
– Василий, по рации передай всем темникам – каждому тумену заготовить четырехметровые вышки, перед началом сражения поставить и определить на них снайперов – отстреливать монгольских начальников.
Адъютант прижал руку к груди и исчез. Подозвал телохранителя:
– Федор, скажи воинам, пусть готовят лесины под вышку, настил и прочее. Сделать к утру.
Карчи, стоявшему рядом, сказал:
– Проконтролируй процесс, тебе с вышки съемкой заниматься.
Прибежавший Василий доложил:
– Светлый хан, задача воинам поставлена.
– Молодец, вот тебе следующее поручение: к вечеру у моего шатра должны стоять шестьдесят повозок, кроме возничих, на каждой – вторые номера пулеметных расчетов с воином. Дальше в мой шатер доставить пулемет КПВ со снаряженной лентой и коробкой под нее. Ступай.
После ужина прибыла разведка – монголы подошли к переправе и встали лагерем. Ясен перец, на ночь глядя переправляться не будут.
Наше войско захоронилось за лесами, костры жечь я запретил. Утром с поставленной вышки наблюдали за переправой Орды, любопытное зрелище, надо признать. Огромные табуны лошадей плыли по реке самостоятельно, издавая недовольное ржание. Монголы преодолевали водную преграду на подручных средствах – плотах, надутых бурдюках, на всем, что плавает. Некоторые недалекие головы предлагали расстрелять монголов во время водных процедур. Объяснил умникам: утопим одиндва тумена, а основная масса живаздорова. Орда переправлялась через Волгу весь день, в том же порядке – шестью колоннами. После переправы монголы встали лагерем основательно, видимо, хотели хорошо отдохнуть перед походом.