Фактически русский народ отстранен как от прав на российские природные богатства, так и от возможности богатеть какими бы то ни было способами, кроме морально неприемлемых или незаконных. Русские находятся в ловушке искусственной бедности, из которой один выход — национальное освобождение, за которым последует и все остальное.
Но вернемся к приватизированной собственности и ее судьбе. Стоит отметить, что пересмотр итогов приватизации вовсе не требует никаких революций, террора, рек крови и т.п. Достаточно соблюдать законы — современные российские законы. Это было наглядно продемонстрировано на том же «деле ЮКОСа» — каковое, заметим, отнюдь не привело к катастрофическим последствиям.
Однако пересмотр итогов приватизации не может быть самоцелью. Важно, что будет после этого.
Очевидно, новая национализация собственности, то есть передача ее в руки государства, бессмысленна — поскольку эта собственность снова окажется не в руках русского народа, а в руках чиновников, которые рано или поздно (а скорее всего — сразу) начнут использовать ее для личного обогащения. Граждане, ответственно относящиеся к государству, не подвергают его служителей таким искушениям. Те же самые последствия наступят при попытке простой, не отягощенной никакими обязательствами, передачи этой собственности в частные руки, сколь угодно чистые и незапятнанные. Нет никакого смысла менять одну камарилью собственников на другую, которая тоже заведет оффшорные счета и начнет дербанить российские богатства.
Решение состоит в создании механизмов ответственности собственников (или управляющих собственностью) перед русским обществом — замечу, не перед государством, а именно перед обществом в целом. Государственных чиновников можно купить или запугать; общество в целом купить или запугать нельзя.
Эти механизмы могут быть экономическими, административными или какими-то другими. Целый комплекс таких мер реализован в современных западных демократиях, равно как и на развитом Востоке — в Японии, Южной Корее, Сингапуре и других странах. Не исключено и появление оригинальной российской модели. Все это должно стать предметом широкой общественной дискуссии, на которую сейчас наложено фактическое табу. Ближайшая задача русской политической мысли — инициировать и развернуть такую дискуссию.
Сказанное не исключает возможности временной национализации некоторых секторов экономики — в особенности нефтегазового комплекса, имеющего решающее значение для формирования доходной части бюджета.
Стоит еще упомянуть тему реституции — эта идея популярна среди части русских националистов правых вглядов. Они полагают, что собственность, экспроприированная советской властью, должна быть возвращена потомкам законных владельцев. В Восточной Европе реституция была проведена. В России фактическая реституция проводится государством по отношению к церковной собственности, и националисты это, как правило, одобряют (хотя и не все). Я лично не имею никакого мнения по этому вопросу. Скорее всего, этот вопрос следует решить в ходе общественной дискуссии.
Кроме того, националисты ставят вопрос о собственности России за рубежом. Речь идет об очень значительных активах, стоимость которых огромна. Эта тема тесно связана с восстановлением правопреемства с Российской Империей. Разумеется, нынешние российские власти, озабоченные вывозом из страны всего ценного, а не наоборот, никогда не будут поднимать эту тему, поскольку это повредит их личным финансовым интересам на Западе. Так, например, Русской Православной Церкви принадлежала немалая земельная собственность в Палестине. Советское руководство фактически подарило большую часть этой собственности Израилю, но даже ее остатки имеют огромную ценность. Кто, кроме русских националистов, способен хотя бы начать обсуждение этих вопросов?
11. Каким образом русские националисты собираются заниматься сбережением нации?
«Сбережение народа» — лозунг, выдвинутый впервые Солженицыным. Он подразумевает физическое, экономическое, культурное и национальное возрождение русских.
Начнем с самого простого, демографического аспекта. Численность русских стремительно сокращается. Основная причина — сверхсмертность, особенно мужская, не имеющая аналогов в современном мире (включая развивающиеся страны). Простой перечень уже известных причин сверхсмертности занял бы несколько десятков страниц уобристого текста. Начать пришлось бы с актов геноцида (например, на Кавказе), а закончить — например, обсуждением химического состава содержимого пивных и водочных бутылок (которые содержат не только алкоголь, но и просто различные яды).
Но все это разнообразие причин укладывается в одну парадигму: практически в каждом конкретном случае мы видим либо попустительство государства, либо его прямое поощрение тех или иных, губительных для русских, мер и действий. Фактически можно говорить о политике русоцида, истребления русских как народа.
Я сейчас не буду обсуждать вопрос о степени осмысленности и целенаправленности этой политики. Достаточно обозначить главное: прекращение русоцида во всех формах является первоочередной задачей русского национального государства. Без этого все остальные меры — типа «повышения рождаемости» и т.п. — не будут иметь никакого смысла.
Однако все это касается планов на будущее. Но ведь, в отличие от экономики — в которой правила игры задает прежде всего государство, и где без обладания властью ничего изменить нельзя — жизнь народа и его состояние хотя бы отчасти зависят от него самого. Могут ли русские националисты уже сейчас предложить что-то полезное для русского народа и его сбережения?
Да, могут. Русские националисты способствуют сбережению русского народа уже сейчас. Хотя бы тем, что именно русские националисты сейчас являются единственными строителями гражданского общества в России. Именно русские националисты помогают людям защищать себя в опасных ситуациях столкновения с антирусскими силами (в том числе государственными), организуют их и направляют их усилия в конструктивное русло. Так, в последние годы развивается русская правозащита, причем каждый успех в этом направлении оказывает оздоровляющее моральное влияние на множество людей и служит примером обществу в целом — точно так же, как каждая неудача, каждый акт несправедливости по отношению к любому русскому человеку оказывает негативное влияние на общество в целом. Подробнее я писал об этом; не хочу повторяться.
Я уже не говорю о том, что само сообщество русских националистов является более здоровым, — биологически и морально — чем русское общество в среднем.
Так было не всегда. Я помню, в начале девяностых годов средний русский патриот был, как правило, унылым, депрессивным существом, живущим ностальгией по разрушенной стране и утраченному будущему. В то время как вокруг сновали люди с блестящими глазами, одержимые разными надеждами — кто пытался разбогатеть, кто уехать на ПМЖ в «развитую страну», кто надеялся на скорое торжество демократии и животворную руку рынка.
Сейчас ситуация кардинально изменилась. Средний российский обыватель перестал надеяться на что-либо хорошее. Все возможности схватить фортуну за хвост закончились в те же девяностые, и он понимает, что навеки останется в той общественной страте, куда его занесла судьба — и это еще в самом лучшем случае. В демократию обыватель не верит, да ее еще и нет, и, что всем очевидно, при нынешнем режиме не будет — а режим кажется вечным.. Он воспринимает страну, в которой живет, в лучшем случае как серый фон, а в худшем — как постылую клетку, куда его за что-то посадила судьба. Он не хочет заводить детей, потому что не понимает, заслуживает ли его род продолжения. Если дети у него есть, он не знает, что с ними делать. Он постоянно ощущает груз какой-то бесконечной вины, непонятно кем и за что на него возложенной. Он одержим синдромом россиянина — то есть боится даже мысленно осуждать тех, кто причиняет ему зло, а когда видит несправедливость, обвиняет жертву, а не злодея. Он вообще всего боится — и при этом ни к чему не готов.