Находясь у руля власти, эти ныне политические пенсионеры либо искренне не понимали последствий своих действий, либо делали это сознательно, либо боялись перечить и сопротивляться различным обстоятельствам и комплексам причин.
Не зная всех нюансов, народы и государства повторяют чужие ошибки, набивая виртуальные шишки и накапливая свой собственный, во многом неповторимый отрицательный опыт. Сиюминутные локальные на определенную тему комментарии всевозможных политиков, политологов, экономических аналитиков, психологов, социологов, ученых различных специальностей зачастую только запутывают потребителя информации и не приближают к пониманию происходящего не только в широком, но и в частном контексте.
Вопрос о русском единстве территории так называемого постсоветского пространства может быть сформулирован просто: союз или страна?
В конце минувшего столетия на карте мира стало значительно меньше аббревиатур в названиях преимущественно национальных государств и включавших их в себя империй. Первых формально стало больше, а последних — меньше. Все дальше в историю уходят от нас времена существования образования, которое гордо называлось Союз Советских Социалистических Республик.
Сейчас, по прошествии более чем полутора десятилетий поисков новых форм общественно-политического устройства постсоциалистического мира, оценивать факт и последствия развала СССР становится все сложнее. В картине появляются новые краски, обстоятельства… Что же мы приобрели и что потеряли за прошедшие с тех пор годы? Кто мы? Ведь это уже не среднестатистические в большинстве своем граждане, включая правящую элиту, подчиняющиеся принципам и правилам существования авторитарной советской системы.
Говоря о том, с чем и как идти в будущее, часто выделяются два наиболее характерных подхода, которые, естественно, имеют производные. Сторонники первого утверждают, что во всех смыслах богатая и полнокровная жизнь страны определяется преимущественно уровнем ее экономического развития, который ставится во главу угла, являясь базисом. Что же касается второго, то в нем акцент делается на национальных ценностях как на основе всего и вся. Эти подходы выступают идеологической базой политических полюсов, между которыми часто проходит основная линия противостояния.
Нередко приходится слышать о потере смыслов, организующих общество, о нахождении или выработке общей идеи. Подразумевается ли при этом стимул, позволяющий каждому из нас ощутить значимость себя и своих действий? — вопрос не простой…
Очевидно, что в реформаторские времена произошла не эволюционная замена одной идеи другой или трансформация исходной, а была разорвана цепь преемственности. Место доминировавших в советские времена идей и идеологии сейчас занимают разнообразные квазиидеологические установки, движущие оформляющимися социальными слоями и ими же рождаемые. Экзальтированная увлеченность рыночно-демократическим или капиталистическим путем развития, зачастую в ее не лучших проявлениях, приводит к отрыву от национальных корней, то бишь от основы как таковой. Стихийно складывающиеся новые социальные структуры постсоветских обществ потребуют в дальнейшем долгой утряски. Труднее же всего отрегулировать самих себя.
Если говорить сугубо об экономике, на которую делается особая ставка в отношениях между участниками Содружества Независимых Государств (СНГ), то целесообразно ли было разрушать единый народно-хозяйственный комплекс СССР и так бороться за суверенные республики с акцентом на национальную детерминацию, если в мире уже тогда набирали обороты процессы интеграции и глобализации?
Наблюдается интересная закономерность: русскоязычные граждане, выступающие за независимые государства, подразумевают, скажем, наличие русского языка в качестве государственного в этих странах, русской культуры, средств массовой информации (СМИ), школ и т. д. Таким образом, новые государства представляются им, с одной стороны, филиалами или своеобразными анклавами «большой России», а с другой — регионами с самоуправлением, прежде всего экономическим. За исключением стран Балтии, в других государствах бывшего Союза процессы национального самоутверждения не зашли еще столь далеко в то время, когда стали проявляться черты их новой неформальной государственности.