Суровые, хмурые стояли вокруг раненого старика воины. Вот и кончилось ожиданье беды, пришла сама беда…
Утром татарские тумены со всех сторон окружили Онузу. Спешенные татары шли к крепостным стенам с длинными штурмовыми лестницами, с вязанками хвороста — заваливать ров. Волокли к стенам осадные орудия, опутанные ремнями, с высоко поднятыми рычагами, похожими на огромные деревянные ложки. А поодаль, не приближаясь на перелет стрелы, спокойно текли, минуя Онузу, бесконечные потоки татарской конницы. Видно, военачальники Батыя и часа не желали тратить на штурм пограничной крепостицы, которую обороняла горстка воинов, и устремились в глубь Рязанской земли. Только малая часть татарского войска осталась под стенами Онузы, но все равно на каждого ее защитника приходилось по сотне врагов.
Татарские конные лучники подскакивали к самым стенам, пускали стрелы. Длинные черные стрелы глухо стучали, впиваясь в бревна тына, с пронзительным свистом проскальзывали в бойницы. Из тяжелых крепостных самострелов было трудно попасть в конных лучников, бешено проносящихся под стеной в вихрях снежной пыли. А высунуться с луком из бойницы было нельзя — татарские стрелы летели густо, непрерывно.
Повезло молодому рязанскому ратнику Митьке, впервые бывшему в ратном деле. Из тяжелого самострела он сшиб с коня татарского тысячника. Стоял тот на пригорке, недоступном для простых луков. То и дело к нему подъезжали гонцы, падали ничком на снег, не смея глаз поднять на высокородного нойона. Но просвистела вдруг огромная стрела, насквозь пронзила тысячника. Покатилась в снег круглая шапка нойона, и понесся прочь взбесившийся конь, волоча за собой застрявшего в стременах всадника…
Радостно закричали воины на стенах Онузы.
Но мрачен и молчалив был старый воевода Остей Укович. Не в пустячной перестрелке решалась судьба крепости. Возле воротной башни уже выстраивались в рядок грозные камнеметные орудия — пороки.[27] Татары натягивали упругие ремни, укладывали на рычаги тяжелые круглые камни.
— Попомни мои слова, Остей, — сказал Андреан, указывая пальцем на осадные орудия. — Вот этой самой сатанинской выдумкой и будут татары крушить стены градов русских. Не копьем брать их будут, но бездушным каменьем…
Андреан не успел договорить — тяжко вздрогнув, пороки выплюнули каменные глыбы. Страшным был их первый удар. От стены посыпались щепки, верх башни скособочился. На помосте за бойницами опрокинулись котлы с кипящей смолой. Дико закричали обваренные ратники.
Еще удар…
Еще и еще…
Гнулись брусья ворот, крошились железные скобы.
Как живое существо, вздрагивала Онуза от страшных ударов.
Но дубовые стены выдержали. Это, видимо, поняли и татары. Два самых больших порока медленно поползли к воротной башне. Воевода Остей Укович подозвал Андреана:
— Собери своих дружинников, поставь за воротами. Самое опасное место — там. На тебя одного надеюсь. Не удержишь ворот — все пропадем. С богом!
Повинуясь приказу своего воеводы, дружинники сбегали со стен, выстраивались рядами около ворот. Когда рухнули воротные створки, рванувшихся в крепость татар встретили копья дружинников.
Жестокая сеча началась под сводами воротной башни. Сошлись грудь в грудь. Бесполезные копья теперь мешали. В ход пошли ножи, булавы, а то и просто кулаки. Мертвые стояли рядом с живыми. Татарские воины медленно вливались под воротную башню, выпирая дружинников Андреана. Исход битвы решался теперь не храбростью, не воинским искусством, не опытностью воевод: в такой тесной рукопашной схватке вступал в силу закон простого численного превосходства. Десяток сильнее одного, а сотня сильнее десятка…
Рухнул старый воевода Андреан, пораженный в горло ножом. Его помощник муромец Голтя держал булаву левой рукой: правая рука, подрубленная татарской саблей, повисла плетью. Все меньше оставалось перед воротами воинов в русских остроконечных шлемах. Остей Укович посылал подмогу, оголяя стены.
Ворота удалось отстоять, но татары во многих местах пролезли через бойницы, возле которых уже не было защитников, прыгали со стен в сугробы, внутрь крепости. Тревожно завыла сигнальная труба, сзывая уцелевших в сече рязанцев к воеводскому крыльцу. Опять сомкнулся возле Остея Уковича русский строй — недлинный, редкий. Но татары не пошли на копья, остановились поодаль, натянули луки. Падали на затоптанный, окропленный кровью снег последние защитники Онузы, но никто не бросил оружия, никто не просил о пощаде. Все было кончено.
27
Пороки — метательные механизмы типа баллисты, стрелявшие камнями размером в человеческую голову и больше.