Я - что, все эти премудрости мужские знать должна!? Обидно, обидно... и уже очень страшно... Захар вернул ружье на место и подошел ко мне, сел рядышком, положив тяжелую ладонь на мое колено.
- Ладно, не реви, смелая, смелая, оценил... Давай-ка, утешу! Я утешать-то мастер, ни одна баба еще не жаловалась. Ну, не жмись уже, ляля, иди-ка сюда. Все-равно ведь щас возьму, что надо ... хочешь... не хочешь... с вами только так и поступать... с дурами.
Он подтащил меня к себе поближе и начал стаскивать с меня футболку, расстегивать джинсики, а когда я попыталась протестовать, так ткнул кулаком под ребра, что у меня аж дух захватило, и я теперь просто корчилась от боли, уже плохо соображая, что делает со мной Захар.
Снова возникло странное чувство, что все со мной сейчас происходящее - это либо дурной сон, либо киносъемки. С минуты на минуту должен появиться оператор с камерой, весело объявить, что снят хороший кадр и этот мерзкий мужик уже от меня отстанет.
А потом, внезапно, пришло четкое понимание, что это МОЯ РЕАЛЬНОСТЬ и спасения ждать неоткуда...
И, словно отвечая на мой мысленный вопль ужаса и отвращения, Захара вдруг оторвала от меня какая-то неведомая сила и впечатала в противоположную стену избушки. Я свернулась на лежанке «калачиком» и замерла, глядя, как рыжеволосый мужчина избивает «разрисованного» охотника.
Пожалуй, мне нужно было отвернуться или закрыть глаза, но я будто окаменела, я взгляда не могла отвести от того, как Рай его молотил... Это было безобразное зрелище, оно совсем не походило на все виденное мною прежде по телеэкрану! Сейчас, наяву, в двух метрах от меня зверское избиение человека выглядело просто омерзительно.
У меня закрутило живот, изнутри к горлу подступила тошнота, а потом мне стало жарко, будто я оказалась в парилке... поплыли черно-красные пятна перед глазами... и больше ничего.
Я пришла в себя от свежего и довольно прохладного воздуха, от колючих капель дождя на лице. Я приоткрыла один глаз, глубоко и с наслаждением вдохнув в себя запахи леса. Рай нес меня на руках, быстрым шагом пробираясь между берез и молоденьких сосенок.
- Потерпи, скоро дома будем, я тебя сам помою, ты будешь чистая, тебе будет хорошо...
- Я-то не замаралась... а вот насчет тебя...
Я даже попыталась усмехнуться.
- На мне только кровь этого мерзавца!
- Ты его убил, да?
- Да... я его убил... и ни о чем не жалею...
- Ни о чем... и об этой ночи ты, конечно, тоже не жалеешь?
Рай остановился и поставил меня перед собой, крепко удерживая руками, чтобы я не свалилась. Его лицо приблизилось к моему вплотную. Верхняя губа подрагивала, янтарные глаза горели золотыми огоньками:
- Я должен был вернуться к тебе, должен был уснуть около тебя! Эта Женщина меня опоила... я ничего не помню, но я знаю точно, что не прикасался к Ней, я тебе клянусь! Клянусь нашими будущими детьми, всеми тремя!
Я оторопела просто, эта была самая величайшая наглость, которую мне приходилось слышать в свой адрес. Он еще смеет надеяться, что я с ним... А ведь, дети в его представлении - это самое важное, самое главное... Вершина в иерархии его ценностей! Апогей желаний и стремлений! Значит, сейчас он не лжет...
Мне вдруг припомнились слова Лильки о том, что «...он с пяти капель «отрубился» и никакого толку...». Может, в таком случае, Рай вовсе и не виноват, может, он все еще Мой Рай...
- Ты меня спас от этого... этого...
Я больше ничего не могла говорить, меня душили слезы, я ухватилась за Его курточку, прижалась носом к Его груди и замерла так надолго. Все самое страшно уже позади, все плохое закончилось, мы рядом и мы больше не должны расставаться ни на день, ни на час. Иначе случится беда.
- Ты спасла меня раньше, и тогда, под Москвой, и сегодня снова... Если бы не твои рассказы, я бы даже не подумал про западню у пня, когда увидел твою белую тряпочку. Я представлял только, что сделаю, когда до него доберусь... я хотел, чтобы Змей умирал долго, а он кровью своей собственной захлебнулся... так скоро.
Знаешь, а кровь-то у него - черная оказалась, я такого не видел еще никогда... чтобы у человека была такая черная кровь.
И ты рядом, ты видела все..., а я остановиться уже не мог. Когда я понял, что он собирается с тобой сделать, у меня в голове все помутилось, я хотел ему сразу же спину сломать... Я бы смог, я знаю...
Ева, ведь я же просто Зверь, дикий, сумасшедший, я такое чудовище... Ты, наверно, не все про меня знаешь...
- Мне не важно, кто ты! Важно - КАКОЙ ТЫ! А ты очень хороший, ты удивительный, ты необыкновенный, невероятный, единственный...
- Я не хороший, нет! Я... убивал... много.
- Они тебя мучили, это была самооборона, тебе не в чем себя винить!
Я убеждала его и себя одновременно.
- А, я вины за собой и не чувствую ... и это, наверно, самое страшное во мне...
Мы смотрели друг на друга, словно увиделись впервые - оба такие разные, и в то же время, похожие в чем-то главном... Отчаянные и противоречивые, дерзкие и безрассудные, живущие порывами и страстями.
- У нас с тобой будут красивые дети!
Он сказал об этом тихо и очень уверенно, как о совершенно решенном вопросе. Но мне все еще хотелось кое-что уточнить...
- Ты правда ее не трогал?
- Я же сказал!
- А она тебя? Что она с тобой делала, пока ты спал?
У Рая даже брови поползли вверх от удивления, он отвел глаза в сторону, словно придумывая наиболее удачный ответ.
- Я же спал, я ничего не помню... Это совсем не важно. Я тоже... помоюсь и буду чистым. Для тебя...
Когда мы вернулись в поселок, то увидели возле столовой незнакомую большую машину. Рядом с машиной стоял высокий симпатичный мужчина средних лет с характерной татарской внешностью, разговаривал с кем-то по рации.
Увидев нас, мужчина заулыбался, словно мы ему принесли известие о крупном выигрыше в лотерею.
- Добрый день! Я - Дамир Садыков. А вы - Ева и Рай, я знаю. Мне про вас Ольга рассказывала. Я теперь с вами поживу с недельку, а, может, и больше. У вас тут неспокойно, говорят.
А, Лилию Яковлевну в город перевели, она вот только что уехала, буквально пару минут назад... прямо перед вами, за ней специально машину отправили. Лиля вам передавала приветы и..., - мужчина улыбнулся лукаво, - поцелуи, но я, думаю, вам и приветов хватит.
Очень рад нашему знакомству! А, что это вы, девушка, бледная такая, случилось что-то? А у вас... это что на одежде - кровь? Вы ранены? Вам нужна помощь?
Мы с Раем переглянулись - Дамир, кажется, внушал доверие, и я четко и быстро рассказала мужчине, как гуляла у озера и незнакомый охотник, угрожая ножом, увел меня к своей избушке. И как потом охотник жаловался мне на неизлечимую болезнь и хотел меня с горя изнасиловать, а Рай вовремя пришел по моим следам и убедил охотника этого не делать. И тот с тоски разбежался и ударился головой о стену... несколько раз... и заодно другие повреждения себе нанес... тяжкие, телесные.
Дамир выслушал меня с круглыми глазами, и рассказал в свою очередь, что в лесу нашли присыпанный хворостом труп молодого егеря, который при жизни несколько лет назад на суде выступал против Захара Калганова. И что сейчас по округе рыщет наряд полиции, чтобы забрать убийцу, но раз он лежит в своей избушке с проломленной башкой, то это даже ничего..., забирать легче будет.
Дамир велел нам идти к себе и сидеть дома тихо, как мыши, ждать врача и какого-то человека с бумагами, которые надо будет подписать.
- Вы так и останетесь "Рай"? Или возьмете себе для документов другое имя? Отчество-то все здешние себе выбрали - Алексеевич, что-то вроде традиции уже... еще вам с фамилией надо будет решить.
- Я Александр. Уж тогда Александр Алексеевич.
- Райский!
Это уже я подсказала. Мне вспомнился роман И.А. Гончарова «Обрыв», там у одного из персонажей как-раз была такая фамилия.
- Красиво звучит! - одобрительно поцокал языком Дамир, очаровательно мне улыбнувшись.